Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников
Искренность парня мне импонирует, но я все же не могу удержаться от иронии.
«А много ли ты можешь мне предложить, дружок?» — Подтруниваю над ним про себя, но тем не мнее мне занятно, куда приведет этот разговор. Все с той же улыбкой на губах делаю приглашающий жест рукой, мол, хорошо, я готов тебя выслушать.
Юный князь немного замялся, но все же начал говорить твердо и уверенно:
— Первое, я хочу, чтобы осужденных новгородцев помиловали и отпустили домой. Второе, Киевский стол должен остаться за моей семьей. Пусть его получит Дмитрий!
«Ого, — Мысленно иронизирую, не меняясь в лице, — а аппетит у паренька недурен! Сразу с двух рук кусает!»
Князь замолчал, и я тоже молчу. Запрос был, и теперь мне хочется услышать предложение. Я вижу, что больше всего сейчас юный князь боится получить отказ и понимаю, что он пошел за мной по своей инициативе, и в случае неудачи это будет очень болезненный удар по его самолюбию.
«Ну что же, — поддерживаю его про себя, — привыкай! Инициатива — дама капризная, может вознести, а может и ножку подставить!»
Молчание затягивается, и, наконец, Василий решается.
— Я слышал, что ты предлагал обвенчать брата моего Дмитрия со своей дочерью Катериной…
Вновь виснет пауза, и я использую ее для внесения некоторых поправок.
— Во-первых, предлагал не я, а киевский боярин Кучум, а во-вторых, твоя мать была от этого предложения, мягко говоря, не в восторге.
— Я знаю, — торопится объясниться князь, — но если такой союз тебя еще интересует, то я готов стать посредником. Уверен, мне мать не откажет.
«Вот как! — Удовлетворенно хмыкаю в глубине сознания. — Вариант не так уж и плох!»
В связи с возросшим числом претендентов на Киевский стол я ждал чего-то подобного, но от самой княгини Александры. Материнский инстинкт и желание защитить интересы сына должны были победить гордыню. Я так думал и по всей видимости ошибся. За интересы семьи вступился старший брат, а не мать. Княгиня оказалась слишком упертой! Послушает ли она старшего сына⁈
— Раз уж у нас с тобой такой прямой разговор, то спрошу тебя в лоб, — задаю ему вопрос, который оставляет у меня сомнения, — почему ты считаешь, что мать тебя послушает?
Теперь улыбка появляется на устах князя.
— Я не могу тебе объяснить, но поверь, у меня есть возможность повлиять на свою мать.
«Неубедительно, но ладно! — Мысленно принимаю аргумент собеседника. — А что со вторым пунктом⁈»
Поднимаю на князя взгляд и безмолвно задаю ему этот вопрос. Тот понимает без слов.
— Завтра в доме посадника собирается вся новгородская господа, что ныне на Твери, и я конечно тоже. Будем решать, как спасать детей новгородских от топора. Я могу предложить от твоего имени, что ежели все присутствующие подпишут договор о вступлении Новгорода в Союз городов, то ты своим консульским решением помилуешь приговоренных.
«Браво! — Отмечаю, что недооценил князя. — Да ты не так прост! Не с бухты барахты пришел, а союзный договор проштудировал. Молодец! Или подсказал тебе кто⁈»
Сам князь додумался или с чьей-то подсказки, сейчас неважно. Главное, что то решение, к которому я так упорно подталкивал новгородскую старшину, будет-таки принято.
Юный князь нравится мне все больше и больше, но показывать этого, я не собираюсь. Мой взгляд жестко вцепляется ему в лицо.
— С чего ты решил, что господа новгородская к тебя прислушается⁈
Василий ответил, не задумываясь, но начал издалека.
— В конце лета или в начале осени, уж нынче не помню точно, посадник Богдан Нездинич уже собирал людей именитых Новгородских по вопросу вступления в Тверской союз. Так ваш союз новгородцы называют. Тогда голоса разделились почти поровну, и мой голос стал решающим. — Тут он вновь улыбнулся. — Только тогда я высказался против, а нынче, коли договоримся, проголосую «за».
Уверенность юноши мне импонирует, да и условия вполне подходящие, поэтому просто протягиваю ему ладонь.
— Подходит! Сделаешь, как говоришь, и получишь, что просишь!
Часть 2
Глава 3
Середина января 1264 года
В зале Земского собора так жарко, что, несмотря на мороз, окна распахнуты настежь. В отличие от Палаты князей, это здание новое. Построено всего пятнадцать лет назад на Преображенской площади. Окна здесь и пошире, и повыше, да и не глухие, как в кремле. Можно и открыть, коли охота.
Закон о новом военном сборе вчера был принят Палатой князей, но для того, чтобы он вошел в силу необходимо, чтобы его утвердил и Земский собор. Я сам устроил эту двухпалатную систему, сам теперь вот и расхлебываю.
Как только председатель Собора прочел все пункты закона, зал буквально взорвался.
— Князю дай, Орде дай! Теперь сверху еще хотят! Нет уж, хватит! — Несется отовсюду.
Те, кто стоят поближе, орут непосредственно мне.
— Ты, Фрязин, когда в Союз заманивал, другое нам обещал!
Гвалт стоит несусветный, и я людей понимаю. Платить-то им, а не князьям. Даже больше скажу, я именно такой реакции и ожидал, и готовился к этому заседанию, как к настоящему сражению.
Закон о новых военных сборах, далеко не новость, слух о новых налогах гуляет по городу уже давно. Все депутаты слышали его не раз, и отношение к нему у большинства негативное. Сегодня, идя на заседание Собора, многие были настроены дать мне решительный бой. Ведь коли новый налог пройдет, им за это в родных городах придется ответ держать, и спросят там сурово. Так что большая часть депутатов приготовилась не поддаваться ни на какие уговоры и, можно сказать, стоять насмерть, только чтобы закон провалился.
Сейчас я сижу на трибунном возвышении и, не вслушиваясь в отдельные выкрики, пропускаю все, как один сплошной белый шум, но вот откуда-то из ближних рядов звучит громкий напористый голос.
— Неужто вам крови народной не жалко, все пьете и пьете ее, словно упыри окаянные!
Эта фразу я сам придумал, и кричит ее мой человек — депутат из Рязани Ивашка Федул.
Нахожу его глазами в толпе и, зычно перекрикивая общий гвалт, тыкаю конкретно в него.
— А ну ты, кто про кровь обмолвился, выдь-ка сюда!
Ивашка напоказ боязливо жмется в толпу.
— А
