Стяжатель - Валерий Михайлович Гуминский
— Допустим, — кивнул Станислав, признавая правоту девушки. — А вы сами какую функцию выполняете?
— Я была внедрена под видом обслуги, чтобы следить за Виорикой, и в случае опасности помочь ей покинуть особняк, — ответила Светлана.
— Чей был приказ?
— Иванова.
Полковник кивнул. Он понял, о ком идёт речь, и от сердца отлегло. Значит, разработка операции идёт под контролем родной Конторы.
— Не накручивайте себя, Станислав, — мягко проговорила женщина, заметив некоторую нервозность собеседника. — Виорика была вынуждена пойти на сближение с Великим князем, иначе бы мы не заманили его в то место, где нам удобно следить за ним. Во дворце у него свои люди, и ходу нам туда нет, к сожалению. Да, иногда приходится жертвовать чем-то, но очень прошу вас не отталкивать девушку от себя, когда вы снова будете вместе. Не забывайте, что ей нужно реабилитироваться. Поэтому такой вариант предпочтительнее, чем каторга за государственную измену.
— Позвольте нам самим разобраться в отношениях, Светлана, — попросил Аржевский. — Когда будет следующий контакт с британцем?
— Вероятно, в ближайшие дни. Вы сможете это понять, когда Меньшиков поедет в особняк. Но сама встреча может состояться не сразу, а через день-другой. Поэтому Великий князь обязательно будет ожидать её. Насчёт Катаржи… Я буду рядом с ней всё время, пока идёт операция. До кульминации она вряд ли сможет выйти из дома. Но, повторяю, в случае опасности для жизни у неё есть вариант отхода.
— Изменений в первоначальный план не было?
— Нет. Задача остаётся прежней. Дождаться прибытия диверсионной группы, сопроводить её в Ливадию, подготовить акцию и… не препятствовать дальнейшим событиям.
Аржевский почувствовал, как в его животе образовалась ледяная пустота. Это что сейчас было? Намёк на заговор, который поможет расчистить путь Михаилу Меньшикову к трону? Но… тогда и вся верхушка контрразведки втянута в него? Так, что ли, получается?
— Что с вами, Станислав? — удивилась женщина. — Вы всерьёз сейчас подумали о каком-то заговоре?
— Вы хорошо читаете эмоции, сударыня, — усмехнулся Аржевский, приходя в себя.
— Так учителя были опытные, — губы Светланы дрогнули в улыбке. — Ваша задача сейчас простая: не вмешиваться ни во что, ждать приказа о выдвижении в Крым. Если честно, я тоже выполняю только свою часть работы. Но у меня появилась мысль, что именно вы будете гарантом безопасности Катаржи. Если операция британцев провалится, у девушки не будет шансов спастись. Вот почему Великий князь прикрывается вами.
— Он ревнует.
— Да, обыкновенная ревность. Согласитесь, Михаил Меньшиков прекрасно использовал вашу связь с Виорикой, и теперь крепко держит вас на поводке.
— Не буду отрицать. Эта мысль давно в голове вертится, — Станислав внимательно взглянул на женщину. Та доверчиво улыбнулась. — Тогда нет смысла следить за Великим князем. Всё равно уже идёт подготовка к отъезду. Мы должны приехать в Ливадию до двадцатого числа.
— Почему именно до этого срока?
— Город будет закрыт. Начнутся мероприятия по обеспечению безопасности.
— Ах, да. Нам остаётся только ждать. Теперь всё зависит от самого Михаила Михайловича. Что ж, пора…
Она встала и протянула руку для прощания, Аржевский тоже поднялся на ноги, аккуратно пожал тонкие длинные пальцы, удивительно сильные для такой изящной барышни.
— Хвост за вами был?
— Я его сразу сбросил, — полковник был уверен, что топтун так и не смог встать на его след, даже если и догадался пойти на рынок.
— Тогда выходите через заднюю дверь на внутренний двор, а там сами разберётесь, — посоветовала коллега.
— До свидания, Светлана.
— Всего доброго, Стас. Связь со мной держать не нужно. Если возникнут проблемы, я сама выйду на вас.
Он кивнул и покинул помещение, после чего сразу свернул к выходу и оказался в небольшом закутке, предназначенном только для заезда небольшого фургончика с товаром. Оглядевшись по сторонам, увидел калитку в заборе из металлопрофиля, через которую и вышел к открытым прилавкам.
Петербург, май 2017 года
Когда они последний раз встречались? Год назад? Или чуть позже? События последних месяцев совершенно вытеснили из памяти общение с князем Балахниным. Кажется, после теракта в аристократическом клубе он исчез с горизонта. С той поры прошло довольно много времени; Алексей Изотович слегка спал с лица, скулы его обострились, но в остальном князь оставался таким же подтянутым, элегантным, тщательно выбритым… и всё же уставшим.
— Ты же никуда не торопишься, Никита? — после весьма тёплых объятий спросил Балахнин и сел обратно за столик, где дожидался встречи с бароном Назаровым.
— До вечера свободен, отпросился у жён, — улыбнулся волхв, устраиваясь напротив князя.
— Тогда давай закажем себе что-нибудь, — кивнул довольный услышанным князь и посмотрел на официантку, появившуюся возле столика. — Милая, мне чашку чёрного чая без молока. Никита, ты что будешь?
— Чашку «арабики» со сливками и сахаром, ну и пару эклеров.
Девушка записала заказ и ушла.
— Алексей Изотович, ну как так-то? — с укоризной проговорил молодой барон. — Пропали с концами, не звоните. Я-то человек скромный, не хотел вас беспокоить. Думал, заняты сильно.
— Да я и был занят, — вздохнул Балахнин. — Возился с одним э-аа… проектом.
— Тем самым, о котором завуалированно намекали во время разговора в Екатерингофке?
— Ну, да. Чего таиться-то… Сложная проблема требует неординарного подхода. Вот я и рискнул.
— Он оправдывает себя? — Никита обежал взглядом кафе, заполненное едва ли наполовину. Занято было всего четыре столика, поэтому официантка заказ принесла довольно быстро. Расставила чашки, пожелала приятного аппетита и удалилась.
— Боюсь, я в тупике, — признался князь. — Даже с Иерархами консультировался, но те едва не обозвали меня шарлатаном.
Он тихо рассмеялся и глотнул чая.
— Алексей Изотович, будет лучше, если вы сейчас преодолеете барьер, который сами поставили, и расскажете, зачем вам понадобился эксперимент с разгоном искры, — Никита покачал головой, как будто показывая, что очень огорчён недоверием к себе. Откусил эклер, прожевал его, ощущая терпкую сладость крема на языке. Есть особо не хотелось, но от пирожного с кофе не было сил отказаться. — Я же давно догадываюсь, что вы, обуреваемые идеей-фикс, нашли где-то ребёнка-полукровку и хотели превратить его в полноценного одарённого. Кто этот ребёнок?
— Мой внук, —
