Фантастика 2025-148 - Анна Сергеевна Платунова
Рядом со мной к стене притулились Веела и Ронан. Ярс отделился от группы третьекурсников и направился в мою сторону. Положил руку мне на плечо.
– Как ты?
Что тут ответить? Как себя чувствует человек, у которого вырвали сердце из груди и теперь там зияет черная дыра, поглощающая свет?
– Нормально.
– Я бы хотел сейчас оказаться с ними, – признался Ярс. – Я будто не в своей тарелке из-за того, что парни уходят на границу, а я остаюсь.
– Ты нужен в Академии, – искренне сказала я. – Ты отличный командир. Кто-то ведь должен приглядывать за желторотиками.
Если что-то и скрашивало горечь прощания, так это то, что Ярс оставался в Тирн-а-Тор и даже не потерял должность эфора. Не то чтобы князь оказался настолько милосерден, скорее наоборот – стремился разделить друзей, который могли бы позаботиться друг о друге на Севере. Зато Ярс забрал мое звено под свое начало, а остальные звенья разобрали эфор Хоффман и эфор Навье.
– Да, вы еще не закончили обучение, но война не ждет удобного часа. На Севере гибнут люди – и если не вы, то кто? – продолжал ректор; было видно, что он не готовил речь заранее, но зато говорил от души. – Я не стану лгать: будет тяжело. Будет страшно. Но помните – каждый из вас сейчас становится щитом для тех, у кого нет дара: для матерей, детей, стариков.
Утекали последние минуты. Еще немного, и ворота раскроются. На дороге стоят оседланные лошади с притороченными к седлу седельными сумками, где лежит сухой паек на несколько дней, которые придется потратить на дорогу, и стиками. Обычно выпускникам создают индивидуальное оружие, но сейчас парням раздали боевые стики из запасов оружейки. Ярс сказал, что Тайлер забрал Ласточку.
Как я ни крепилась, как ни убеждала себя, что выдержу расставание, но теперь из глаз хлынули слезы.
Дрогнули створки ворот, готовясь открыться.
Ярс взял меня за локоть и сжал, придавая сил.
Он посмотрел на Веелу, они обменялись кивками.
– Исполните же свой долг с честью и возвращайтесь с победой. – Ректор приступил к последней части речи, и мое сердце рухнуло в пропасть. – А если судьба распорядится иначе – пусть о вас скажут: они стояли до конца.
Вель протолкалась сквозь плотные ряды кадетов к отцу и что-то быстро принялась ему говорить. Князю пришлось отвлечься от созерцания лейтенантов и обратить свое внимание на дочь. Он явно слушал ее без удовольствия и чуть морщился, наклонившись к Вееле боком, а Вель будто специально встала перед ним, заслоняя обзор, и продолжала что-то настойчиво объяснять.
Странно. Не замечала в Вееле за последнее время желания общаться с отцом.
– Привет, – сказал эфор Хоффман, подпирая меня слева и, как Ярс, подхватывая под локоть. – Готовы?
– К чему? – опешила я.
– Дерек, кто тебя за язык тянет? – прошипел Ярс.
Да что происходит?
– В добрый путь, лейтенанты, да пребудет с вами свет дара и благословение Всеблагого, – закончил мейстер Кронт, и по традиции он, ректор магической академии, впервые склонил голову перед своими учениками. – У вас пять минут, чтобы попрощаться.
Молодые лейтенанты и остающиеся в Академии кадеты смешались. Громкие голоса желали удачи. Кто-то из девчонок плакал навзрыд. Лейтенантам совали в руки безделушки, заговоренные на удачу монеты и выточенные из дерева фигурки-обереги.
У меня перехватило дыхание. Нас с Тайлером разделяло несколько метров. Он медленно двигался в толпе в мою сторону, и я ни на секунду не теряла из вида его черноволосую голову.
Посмотрела на князя, все еще занятого беседой. Веела не на шутку насела на отца.
У меня будет пара секунд, чтобы пройти рядом с Тайлером. Хотя бы коснуться его руки!
Ярс и Хоффман вдруг подхватили меня и потащили за собой. Они врезались в толпу, как тараны, вызывая недовольные вопли и тычки, но эфоры не обращали внимания и перли напролом.
В какой-то миг толпа расступилась, и мы втроем оказались на крошечном пятачке, со всех сторон окруженные обнимающимися и болтающими кадетами.
В трех шагах от меня стоял Тайлер. Я так часто представляла этот миг! Каждую ночь я вспоминала нашу первую и единственную близость, его губы, его руки. И то, как он нежно обнимал меня, укутывая в одеяло, и говорил, что теперь я его жена. Я перебирала в мыслях все слова, тысячи слов, которые хотела бы ему сказать. А теперь, когда мы вот так вылетели друг на друга, я растеряла все заготовленные фразы.
– Иди к нему, – прошептал Ярс. – Мы замкнем круг.
Ярс отпустил мою руку и двинулся по часовой стрелке, Хоффман за ним. Воздух сгустился, голоса отдалились, вокруг меня и Тайлера серой стеной встали тени, укрывая от посторонних глаз.
Только теперь я сообразила, что сделали наши друзья! Веела отвлекала отца, а Ярс и Хоффман создали пространственно-временной карман, чтобы мы могли попрощаться.
Несколько мгновений мы с Тайлером смотрели друг другу в глаза. Мне сделалось страшно: вдруг это сон? Во сне я уже сотни раз переживала нашу встречу, а утром понимала, что все случилось не наяву.
Тайлер сбросил с плеча вещмешок на мерзлые каменные плиты, сделал шаг навстречу, раскрывая объятия, и лишь тогда я, вскрикнув, кинулась ему на шею.
Тайлер подхватил меня под бедра, так что наши лица оказались на одном уровне, а губы немедленно соединились в отчаянном прощальном поцелуе.
Я будто вернулась домой после долгой разлуки. В объятиях Тайлера, у его сердца – мой дом. Я вдыхала аромат горьких трав – аромат Тая – и не могла надышаться. Пила поцелуи, как изнемогающий от жажды путник припадает к освежающему роднику.
Я обхватила ладонями его затылок и перебирала, ласкала жесткие пряди, а Тайлер все сильнее прижимал меня к груди, будто пытался спрятать внутри себя. Словно если держать крепко – мы станем одним целым и никогда не расстанемся…
– Прости… Прости… – прошептала я, отстранившись лишь для того, чтобы теперь уже вблизи изучить каждую черточку любимого лица.
– Не за что извиняться, Аль, – ответил он, целуя мои мокрые щеки. – Я ничего не хотел бы изменить!
– Твоя спина?..
– Я здоров как бык, – отмахнулся Тайлер, как от чего-то совершенно незначительного.
– Я не могла прийти…
Во рту сделалось горько, а сердце пронзила такая жгучая боль, что я удивилась, как еще могу дышать и разговаривать.
– Я знаю, сиятельство запретил. – Как же презрительно прозвучало это
