Последняя битва-1 - Данияр Саматович Сугралинов

Бонус: +66,3 % к урону и защите всем демонам и тварям Преисподней.

Убийство врагов и захват уровней Провала усиливают бонусы трона.

Убито врагов: 493.

Захвачено этажей: 613.

При захвате трона вражеской фракцией все бонусы переходят к захватчикам.

С момента «пробуждения» Угар-Намтара прошло не больше минуты, когда я ушел в Дьявольское ускорение и активировал Стремительность урагана.

Мир превратился в застывшую картину, где только я мог двигаться с привычной скоростью. Демониак практически застыл, когда мой первый удар, усиленный Когтем Тьмы, врезался в его грудь. Следом пошли второй, третий… Я наносил удар за ударом, методично и расчетливо. Тело босса демониаков содрогалось от каждого попадания, и медленно разливавшаяся черная кровь теперь вытекала вместе с жизнью.

Угар-Намтар пытался защищаться, но все его движения были предсказуемыми и неторопливыми, как у глубиннолавовой черепахи, а я танцевал вокруг него в собственном временном потоке.

Шкала его здоровья таяла очень медленно. Несмотря на мое огромное преимущество в уровнях, организаторы Игр, очевидно, наделили Угар-Намтара огромной защитой: каждый процент его жизни снимался десятками мощнейших ударов Кулаком-молотом. Впрочем, я не чувствовал усталости, только злое, мстительное удовлетворение от того, как корчится и страдает существо, считавшее себя неуязвимым.

В какой-то момент в застывших глазах Угар-Намтара начала зарождаться ярость, пришедшая вместе с осознанием происходящего: для него прошли секунда-две, и за это время его исполинское тело дернулось сотни раз.

Нас окружало облако кровавого тумана: сотни ран, нанесенных с невообразимой скоростью, превратили воздух в смолянистую взвесь. После очередного удара его исполинское тело медленно, величественно начало заваливаться назад. Оставалось 50 % жизни… 40 %… 30 %… 20 %…

Даже падая, Угар-Намтар пытался сражаться. Его когти рассекали воздух там, где я был мгновение назад, хвост бил подобно исполинскому бичу — но все впустую. В Дьявольском ускорении я видел каждое его движение задолго до того, как оно начиналось.

10 %! На его морде гримаса ярости начала сменяться страхом, а я, предвкушая победу, задвигался еще быстрее…

…и вдруг время словно споткнулось. Последний удар, который должен был добить гада, встретил знакомое сопротивление: плоть Угар-Намтара снова стала слабо осязаемой, будто сотканной из тумана.

Финал казался таким близким, у врага остался 1 % жизни — и он снова не воспринимает урон⁈

Ярость затопила сознание — я бил и бил по неуязвимому телу, но тщетно: разум покинул эту оболочку, когда вселившийся в нее Люций сбежал. Угар-Намтар, босс демониаков, формально остался жив…

Дав пинка истекающей кровью кукле, я выругался. В этом месте власть неумирающих была безраздельна, а Угар-Намтар окончательно подтвердил, что они не просто в сговоре с Бездной — неумирающие ей подчиняются! Чем еще объяснить вопиющие нарушения правил Демонических игр в угоду демониакам и призванным?

Но какой смысл? Что им пообещали Бездна и Люций? Или, наоборот, чем пригрозили?

От этих загадок у меня заныл левый рог. Машинально потерев его, я пока отбросил эти мысли, сосредоточившись на том, что было прямо передо мной: туше Угар-Намтара — смердящей, истекающей кровью и содержимым внутренностей. Куда делся тот, кто ею управлял?

На прошлых Играх призванные на ночь покидали Окаянную брешь, возвращаясь в свой мир. Люций проникал в эту оболочку так же, как неумирающие — в другие свои тела?

Что-то здесь было не так. Интуиция, обострившаяся в последние дни, буквально кричала об этом. Что, если Люций в Окаянной бреши управляет двумя телами? Демониаки говорили, что Угар-Намтара днем беспокоить нельзя под угрозой развоплощения. Значит, Люций вселяется в него только ночью, а днем…

Днем дерется за смертных! Но в чьем теле?

Я активировал ключ-кристалл, и пространство вокруг наполнилось призрачным светом, связывая меня с командирами.

— Молох, Аваддон, Агварес, доложите обстановку, — потребовал я, продолжая настороженно следить за безвольно распростертым телом Угар-Намтара. — Есть что-то необычное?

Первым отозвался Молох, рыкнув:

— Так точно, есть! Помнишь Скифа, того смертного, что убил Лилит? С утра, после нашего отступления, он положил сотни демонов, и нам пришлось отступить ниже, под защиту запертых врат тридцатого этажа. Мы наблюдали за ним, и буквально минут пять назад он просто рухнул без чувств. Прямо посреди боя! И знаешь, что самое странное?

— Вы пробовали его убить, но у вас ничего не получилось?

— Да! Вскоре он пришел в себя, но драться с нами не стал — сразу отступил наверх, будто что-то его спугнуло.

— Только пятки сверкали, — добавил Аваддон. — Уж что-что, а страх я чувствую хорошо. Ты имеешь к этому отношение, Ааз?

— Хм… Может быть…

Время падения Скифа точно совпадало с моментом, когда Угар-Намтар обрел разум, а в себя он пришел тогда, когда я почти его добил. Слишком точно для простого совпадения. Значит, бить нужно одновременно оба тела? Если, конечно, не найдется, куда еще ему сбежать…

— Вы на тридцатом? — спросил я.

— Нет, выдвинулись наверх, идем по двадцать девятому, — ответил Молох.

— Ждите меня там…

Хаотический прыжок перенес меня с тушей Угар-Намтара прямо к нашим. Кто-то отшатнулся, кто-то выругался, а Агварес, оказавшийся ближе всех, просто присвистнул, разглядывая бесчисленные раны босса демониаков, откуда все еще сочилась черная кровь.

— Ты взял пленника? — поинтересовался генерал.

— Скорее, кусок мяса, который никак не удается добить. — Я швырнул тушу на пол и осмотрелся.

Меня перенесло на открытое пространство, забитое демонами. Кое-где в неглубоких впадинах булькали озерца лавы, а их свет отражался от высокого потолка пещеры.

— Это Угар-Намтар, босс демониаков, — сказал я. — Люций вселяется в эту оболочку по ночам, а днем, похоже, развлекается в теле того самого Скифа. Как вам такой фокус?

— Люций? — ахнул Агварес.

— Угу, он самый. Признался, когда думал, что подчинил меня. Пока разум Угар-Намтара пуст, тело неуязвимо.

— Подлая тварь! — прорычал Аваддон, пиная тушу. — Похоже, эта марионетка обретает призрачную форму и материализуется только с кукловодом внутри.

Молох приблизился, схватил Угар-Намтара за рог и приподнял его голову. Вгляделся в его глаза, сплюнул, после чего, с омерзением отбросив тело, спросил меня:

— Зачем ты притащил его сюда?

— Чтобы добить, когда Люций вернется в это тело. Вы же понимаете, что произойдет, когда Угар-Намтар, босс демониаков, будет убит?

Я всей кожей ощутил, как демоны один за другим осознали открывшуюся возможность.

Молох первым обнажил клыки в кровожадной ухмылке, рокотнув:

— Их выкинут с Игр!

— Да!

По рядам легионеров прокатилась волна утробного рычания.

— Мы захватим их базу и станем сильнее! — прорычал Аваддон. — Потом развоплотим смертных!

— И все эти выродки ответят за наших братьев, когда мы вернемся в Преисподнюю! — закричал Агварес.

Легионеры взревели. В их глазах пылала жажда мести: за каждого павшего демона, за каждую каплю пролитой