Черные ножи 5 - Игорь Александрович Шенгальц
Единственное, что ее смущало — предписание. Оно было оформлено по всем правилам — присутствовали необходимые подписи, печати. Такую бумагу подделать очень сложно, практически невозможно, и доктор Рихтер это понимала. Но наши лица… они мало соответствовали.
Неизвестно, чем бы все кончилось, но внезапно в игру вступила фрау Мюллер.
Вытянув вперед руки, сложенные в замок, она громко произнесла:
— Я признаю, что злоумышляла против безопасности Великого Рейха и лично Адольфа Гитлера, и готова понести наказание по всей строгости закона!
Против таких слов нечего было возразить. Доктор Рихтер лишь захлопала густыми ресницами, невероятно идущими к ее вполне симпатичному лицу, и промолчала.
Гриша уже прикатил медицинскую каталку, и мы живенько усадили в нее нашу старушку.
— Благодарю за сотрудничество! — торжественно произнес я, и мы покинули врачебную палату, оставив всех в глубоком замешательстве.
Я шел, точнее, практически, бежал первым по коридору, стремясь поскорее убраться прочь из корпуса. Григорий, пыхтя, старался не отставать. Марта Мюллер, теперь точно настоящая, сидела в каталке молча, лишь время от времени сверкая глазами. Живости характера ей было не занимать, жаль, что ее внучка не пошла в нее в этом плане.
Наконец, мы выбрались из корпуса и покатили к припаркованной машине. Еще издали я увидел, что там слоняется один из охранников, пытаясь заглянуть в окна.
Я подошел к нему со спины и рявкнул:
— Брысь, сволочь!
Оглянувшись, он чуть не обделался, и тут же припустил прочь.
Марта одобрительно захлопала в ладоши и негромко засмеялась. Смотрите-ка, сделала из меня клоуна — развлек ее, получается. Вот же, старая!
Ее внучка все еще пребывала в состоянии беспамятства, и это к лучшему. Иначе пришлось бы ее утихомиривать способом, не совсем подходящим для женщин. А так — пусть себе спит, целее будет.
Бабку мы разместили рядом с внучкой, туда же, на заднее сидение, втиснулся Гриша, и мы, наконец, тронулись с места. В этот же момент густо повалил мокрый снег, как по заказу.
Мы выехали за территорию Шарите, я наугад проехал один квартал, потом другой. Снег все шел, быстро наметая сугробы. Ехать становилось все труднее, и я остановился у обочины, решив переждать пару минут и собраться с мыслями.
— Я так понимаю, господа, что вы понятия не имеете, куда ехать дальше? — на чистейшем русском языке, но с каким-то неуловимым прононсом, спросила Марта.
— Догадались, кто мы? — я не стал играть в игры.
— Разумеется. Стоило лишь взглянуть на ваши лица — эти незабываемые славянские черты, горящие огнем глаза и наглость, с которой вы действовали, не оставили у меня сомнений.
— У меня для вас посылка, — я вытащил из кармана микропленку. — Понимаете, от кого это?
— Вероятно, от моего старого друга генерала Маркова? Только он один и остался из всех прежних… И я должна была бы передать ее по назначению… вот только, сами видите, я вышла из игры.
Ситуация была — хуже некуда. Вроде все и вышло, по-моему, Марту мы спасли, прихватив заодно и ее внучку, но что дальше?
— Извозчик, трогай! — с непередаваемым апломбом махнула рукой старуха. Впрочем, в этот момент старухой она не выглядела. Я никак не мог подобрать слово… потом понял — дама, вот кем она являлась — дамой из высшего света, природной аристократкой.
— Ну, бабка! Ну, дает! — Гришка тоже восхитился по-своему, как умел.
Марта посмотрела на него, чуть прищурившись, и вроде не кричала, и не ругалась, но взгляд был таким, что парень весь как-то съежился и умолк.
— Молодой человек, меня зовут Матильда Юрьевна, запомните это! Так ко мне и обращайтесь, если Вы, конечно, не быдло.
Григорий закивал, понимая, что схлестнулся с личностью, превосходящей его на голову.
Я тем временем плавно двинул машину вперед. Матильда Юрьевна, или как там ее звали на самом деле, руководила процессом.
— Тут налево. Не спешите, пропустите людей. Теперь направо, а потом прямо. Пока едем, расскажите-ка мне вкратце, как вы меня нашли, и почему моя внучка лежит здесь в бессознательном состоянии?
Скрывать было нечего, и я буквально в паре предложений описал ситуацию. Приехали по адресу, наблюдали арест, подошли, отбили, положили шестерых… судя по всему, гестаповцев. Разговорили внучку, узнали о больнице, явились туда и забрали боевую старушку с собой. Вот и весь сказ.
— И плана отхода у вас, как я понимаю, не имеется?
— Откуда? Мы только сегодня попали в город.
— А до этого где были? — я спиной чувствовал ее требовательный взгляд и врать не стал.
— КЦ Заксенхаузен, заключенные мы… устроили восстание, убили охрану, бежали. Что с Марковым сейчас — не знаю, но поручение его я выполнить обязан. Сняли форму с мертвых эсэсовцев, языком я владею, вот и решил рискнуть. Хотел отдать пленку, а потом прорываться к своим.
Матильда глубоко вдохнула. Я подумал было, что ей стало плохо, но она тут же заговорила ласковым голосом, в котором звучали явственные нотки иронии:
— Храбрецы, настоящие богатыри земли русской! Слегка глуповаты, но в сказках это даже приветствуется. Без подготовки, без какого-либо плана, вот так нахрапом явиться в Берлин, где на каждой дороге блокпосты и патрули. Да… не оскудела еще земля наша героями, Иванами дураками! Ну-ка, тут налево, и во двор!
Она указала на полуразрушенный дом без передней стены, голыми коробками квартир выходящий на улицу. Снег плотным слоем завалил остатки вещей, впрочем, я особо не вглядывался, мне хватило того, что понятно, что там нет живых — все уцелевшие давно сменили место жительства.
Арка въезда во двор уцелела, а вот ворот не было, что меня лишь порадовало.
— Заезжайте сразу под дальний навес, — командовала Матильда Юрьевна, и я беспрекословно выполнил приказание. — Этот район сильно разбомбили, все, кто выжил — переселились в другие дома или бежали из города.
— А что, многие бегут? — поинтересовался я.
— Думаю, примерно половина. Опасно. Бомбят почти каждую ночь, а иногда и днем. А в последнее время — еще чаще.
— Но вы не уехали?
— У меня здесь дела были, — пожала плечами старушка, — а вот внучку хотела отправить, но она уперлась, ни в какую, мол, не брошу родной город. Не силой же ее гнать?..
