Шарлатан 4 - Квинтус Номен
Там вообще вся родня собралась, все же не каждый день человеку двадцать исполняется, и мой день рождения вообще вся деревня радостно отметила. И подарков разных мне надарили немало, а Надюха вообще мне целиком гардероб обновила. Потому что убедить ее, что я все мне нужное могу и в магазине теперь купить, мне не удалось:
— Может, в магазинах ты и покупаешь себе одёжу, но после магазина выглядишь как оборванец какой. А это всё Кишкино позорит, мы такого потерпеть не можем! Так что пошли, рванье свое скинешь и оденешься как нормальный человек! Мы же тобой гордиться должны, а на тебя глядя, не гордиться, а плакать хочется!
Ну, спорить с ней я не стал: все же заслуженная учительница Советского Союза, орденов вон сколько наполучать успела. И, если не обращать внимания на некоторые ее «портновские заскоки», шила-то она действительно очень хорошо. А то, что рубашки она признавала исключительно серые, то и в этом можно было определенные преимущества найти: такие меньше пачкаются. То есть пачкаются столько же, как и любые другие, но на серых грязь менее заметна…
Ну а на свадьбу я все же пошел в «покупной» рубашке, причем сшитой на новенькой швейной фабрике в Пьянском Перевозе. Вообще-то на фабрике шили (должны были шить) женскую одежду, но там начальником взяли довольно молодую даму, у которой были свои взгляды на современную моду, а чтобы эти взгляды руководство местпрома оценило, она решила меня в качестве «проталкивателя своих замыслов» использовать. Правда, толкать мне вообще ничего не пришлось: Зинаида Михайловна, когда я стал было перед ней крутиться, демонстрируя достижения пьянскоперевозской легкой промышленности, лишь хмыкнула:
— Это ты мне рубашку свою расхваливаешь? Зря стараешься, я такие не ношу. Скажи этой дуре, что пусть в торговле рубашки свои расхваливает, и если народ их на полках валяться не оставит, то пусть вообще что хочет шьет. Но учти: ты ей с оборудованием помогать не суйся, у нас и без тебя есть кому этим заниматься…
Ю Ю все же убедила меня автомобиль ей на свадьбу не дарить, и аргументы ее оказались неотразимыми:
— Шарлатан, если ты мне подаришь машину, то мне придется тебе подарить тобольский фургончик, а у меня все же избытка денег точно нет.
— А почему это придется, да еще именно фургончик?
— Потому что я тебя изобью за машину так, что ты до Нового года только в инвалидном кресле передвигаться сможешь, а кресло только в такой фургончик и помешается.
— Вот умеешь ты все просто и доступно объяснять! Но тогда я уже объясню: без подарка на свадьбу являться неприлично, а что тебе подарить, я просто не знаю. Так что ты мне скажи что, и я подарю… про цветы я уже знаю, можешь не напоминать…
Хорошо еще, что мы этот вопрос по телефону обсуждали, и она меня на месте избить не смогла — а мне пришлось самому все же думать. И додумался я, как оказалось, до подарка действительно для нее приятного: через Светлану Андреевну мне получилось достать очень «праздничный» набор китайской столовой посуды с шестью комплектами палочек из какой-то (чуть ли не слоновой) кости. И было видно, что Ю Ю он сильно понравился — но это был последний для меня праздник летом пятьдесят шестого. А в начале сентября я окончательно перебрался в Пьянский Перевоз, где закончилось строительство института. Правда, мне его назвать так, как я первоначально хотел, все же не дали, и он стал называться «Институтом автоматизации сельского хозяйства». Но название на суть института вообще никак не повлияло.
Весь сентябрь ушел на то, чтобы установить и подключить новенькую вычислительную машину. Большую машину, а еще пяток «маленьких» там же поставили — и работа завертелась на двойной скорости. Причем сразу по трем направлениям завертелась: парочка ребят предложили проект языка, на котором можно было бы описать архитектуру любой вычислительной машины, получая в результате компиляции эмулятор практически любого цифрового компа. Сразу было видно: люди в институте у себя не только лекции с семинарами посещали, а еще и головами своими думали — и в языке (точнее, в проекте языка) закладывалась возможность описывать компы, работающие на двоичной логике, на троичной и вообще на любой другой. Но даже по первоначальным прикидкам, разработка компилятора, реализующего такие возможности, затянулась бы на очень долгие годы, так что пришлось мне «волевым решением» эту опцию зарубить на корню. Да, чисто теоретически опция была интересна, но я знал лишь об одной «не двоичной» машине, а товарищ Судоплатов от меня ждал вполне рабочий результат, и ждал в самые сжатые сроки.
Вторая группа «молодых специалистов» уже просто ручками занималась разработкой эмулятора по полученному какими-то кривыми путями техническому описанию новой американской машины. И тут с одной стороны появился простор для фантазии (описание интерфейсов с внешними устройствами было, мягко говоря, весьма расплывчатым), а с другой — было уже над чем подумать и отечественным разработчиках вычислительной техники. По крайней мере, формальное описание «двухтактной» команды деления двух чисел наводило на очень интересные чисто математические размышления…
Вот только «такая» математика мне была знакома очень мало, и, мне кажется, нынешние наши разработчики «железа» с подобными задачами справятся куда как лучше и быстрее меня. А вот с некоторыми другими задачами быстрее справлюсь как раз я, но, чтобы такие задачки решать, нужно было предварительно собрать «исходные данные». И я занялся именно «сбором данных», хотя и выглядело это несколько странно: директор в общем-то «автоматического» института (и, между прочим, дважды Герой Соцтруда) мотается по полям, токам и зернохранилищам, измеряет всякое по колено в грязи, часами вытрясает души из бригадиров в колхозах, сутками с МТС не вылезает — в общем, «живет полной жизнью».
И мне такая «полная жизнь» нравилась, хотя пока один лишь я знал, зачем мне все это нужно. Осенние поля — они на меня всегда как-то умиротворяюще действовали: вроде уже и урожай с поля собрали, но многочисленные копны соломы намекают, что урожай-то был и неплох! И запах скошенного поля, даже после дождя, какой-то уже немного прелый и тяжеловатый — он все равно подчеркивает, что здесь люди трудились, и трудились не напрасно. А уж бескрайность этих полей!
Вот как раз
