Патриот. Смута. Том 5 - Евгений Колдаев

— Вот… Вот здесь — Просипел один из пленных.

На дороге действительно было приметное деревце такое, ветвистое, украшенное несколькими венками. От него вправо в чащу уходила протоптанная тропа. Лиходеи особо не скрывались. Не то, что Маришкины подчиненные. Тут они чувствовали себя хозяевами жизни.

Мы свернули. Двинулись неспешно между деревьями. Проезд был сложный. Конно двигаться было непросто. Так выходило, что возы сюда не загоняли. Не настолько еще обнаглели разбойнички, чтобы отвод от дороги сделать к своему логову.

Впереди раздались звуки лагеря. Крики, шум, ругань. Запахло дымом и едой.

Дозорных не было.

Я приказал бойцам спешиться. Нужно окружить все это воровское подворье и взять. Чтобы никто не ушел и ничего не унес.

Махнул рукой

Двадцать человек вместе с Яковом ушло налево, еще двадцать направо. Основные наши силы под моим личным руководством выждали. Спустя несколько минут и оставив сорок бойцов за спиной, я повел еще двадцать и своих телохранителей вперед.

Метров двести по извилистой, хорошо протоптанной тропинке и мы пешими влетели в лагерь разбойников.

Что тут началось!

Глава 23

Мы ворвались на территорию воровской «малины».

Среди высоких сосен на приличного размера рукотворной поляне, чуть на холме, к небу возвышалось три строения. Одно — больше напоминало дружинный дом. Крупное, массивное здание из сосновых бревен с высокими, узкими окошками. Кровля покрыта мхом, стены кое-где обмазаны глиной. Завалинка поднята где-то на полметра и, уверен, пол уходит в землю где-то на метр.

Топилось оно, уверен, по черному. Как и почти все жилища, что я встречал в этом времени.

Стоял дом прямо по центру, чуть вглубь от нас.

Еще одно — больше крепкий навес, чем здание, располагалось слева. Столы, лавки, жаровня какая-то каменная. Там клубился дым, что-то готовилось, пахло приятно, едой. Бочки, ящики, пучки травы подвешены к балкам, торчащим наружу. Кухня, летняя столовая.

Справа строение более длинное и приземистое с несколькими входами, а к нему с бока пристроена конюшня и небольшой сеновал.

Наш отряд стройной волной с аркебузами наперевес ворвался на поляну со стороны входа. Между двумя древними соснами.

Здесь, к моменту нашего появления уже была приличная неразбериха.

Четверо мужиков стояли прямо по центру и орали друг на друга. В чем была суть конфликта, разобрать по обрывкам фраз было невозможно. В руках у двоих уже были кинжалы, еще один сжимал волкобой, поглядывал то на одного, то на другого.

Последний держался за рукоятку хорошенького топорика, который пока еще был на поясе.

Под навесом в голос плакали, кричали, стенали женщины. Их там было человек пятнадцать, пожалуй. В полумраке и бардаке разобрать точно, сколько их там сгрудилось, оказалось сложной задачей. Еще двое парней с копьями замерли у входа и покрикивали на девушек.

Говорили вполне привычное, требовали заткнуться и заглохнуть, пока рекут те, кто поумнее.

Но, женщин это только больше пугало. А как следствие — воя и плача становилось все больше.

Тут же под ногами кудахтало несколько кур, даже пара поросят я приметил у стены правого строения. Настоящий зажиточный хутор. Если не брать в расчет, что населяют его душегубы. А женщины здесь, скорее всего, не по своей воле.

Наше появление произвело настоящий фурор. Четверо, уже почти начавших драку друг с другом мигом уставились назад, попятились как-то дружно. Распри были забыты, ведь перед ними появился более опасный и многочисленный противник.

— Стоять! Все на землю! — Заорал я. — Мордой в грязь! Руки!

Культура тактического захвата здесь была еще не развита, и простые разбойники вообще не понимали, что это выкрикивает командир двух десятков человек, двигающихся на них во всеоружии.

Тот, что с топором закричал громко и протяжно.

— А-а-а… Понесся прямо от нас к дружинному дому.

Вооруженные ножами пали на колени, заревели в ответ что-то бессвязное. Друг на друга показывали. Но, это было вполне приемлемое, безопасное поведение. Они сдавались.

А тот, что держал в руках кнут, метнулся к конюшне.

Мои бойцы уже кое-что понимали в таких операциях. Раздались выстрелы и бегущие рухнули, как подкошенные. Те же, кто замер и не показывал агрессии, а также желания удрать, остались целы.

Копейщики, сторожившие женщин, тоже запаниковали. Дернулись было прочь, но, увидев, что случилось с убегающими замерли, повернулись. Подняли руки. Бросили оружие и тоже встали на колени. Эти двое оказались совсем молоды, видимо, в банде недавно. Да и сам контингент оставленных здесь атаманом людей не выглядел опасно.

Женщины встретили нас дружным ревом, плачем и воплями, которые после выстрелов стали только громче и сильнее.

Да, им было страшно. Очень.

И с этим мы ничего пока не могли сделать.

С левого фланга из-за навеса появился Яков с еще одним отрядом. Третий чуть запаздывал, но вряд ли у них возникли какие-то проблемы. Звуков боя и стрельбы нет, значит, просто выходят на позицию. Может там какая-то болотина небольшая или ручей, вот и замешкались. Так-то плохо. Будь здесь более серьезная оборона, это могло сыграть против нас, но врагов оказалось мало, и победа уже свершилась.

Я подошел к коленопреклоненным, застывшим посредине поселения.

— Ну что, граждане лиходеи, каяться будем? — Спросил, нависая над ними.

Один рябой, второй в оспинах. Какие-то заспанные, пропитые, помятые рожи. Борода и усы в разные стороны. Запах идет весьма отвратный.

Кстати, да, где баня⁈

Людей этих явно помотала жизнь, и не от хорошего бытия они здесь очутились, может, и не по своей воле, а как говорится — судьба так повернула. Не тем местом, которым хотелось бы.

Они переглянулись, глазами бегали, сопели.

Не отвечали, вопроса точно не поняли. Слишком глубоко они впали в шок от нашего появления.

— Кого за главного Соловей оставил?

Разговор по-хорошему не пошел, уж больно они боялись.

— Его! — Выпалило сразу оба.

— Ах ты тварь! — Заорал левый и навалился на правого.

— Да ты…

Пантелей, что стоял подле меня, быстро среагировал, подхватил одного, отшвырнул. Богдан подлетел следом к павшему, пнул его. Наступил и не давал встать.

— Лежать. — Процедил сквозь зубы.

Пострадавший, что остался стоять на коленях, за ухо схватился, заныл.

— Господарь, он… Его Соловей главным поставил. Его! Мы тут повздорили, значит, мы уйти хотели, мочи нет. Разбойничать сколько же можно то, а? Кровь людскую то лить. Муки терпеть. — Он начал креститься. — Прости, господь наш.

— Ах…