Великий диктатор. Книга третья - Alex Berest
- А сколько доз в партии? Как хранится и как перевозится?
- Не менее тысячи доз в одной партии. Препарат хранится довольно долго, так как основан на мышьякосодержащих соединениях.
- Мышьяк? А не опасен? Есть какие-нибудь побочные действия?
- Есть. Как не быть. В двадцати процентах случаев регистрируется ухудшение слуха. Вплоть до полной потери. Но лучше жить без слуха, чем недолго и без носа, - усмехнулся фон Вальберг.
- Ну да. Многие предпочтут именно такой размен, - согласился я с ним. - Хорошо. Заказывайте партию. Деньги я найду. А в качестве рекламы можно будет бесплатно привить несколько десятков больных работников образования и медиков. С публикацией результатов в прессе. Это я тоже на себя возьму. Всё равно мы очень быстро окупим затраты. Вы, господин Вальберг, спишитесь с этим германцем и попробуйте получить хотя бы ограниченную лицензию на выпуск этого препарата у нас. Обещайте золотые горы. Всё-таки у нас под боком богатая Российская империя, где больные сифилисом купят любое количество препарата и за любые деньги.
- Хорошо, - кивнул медик, записывая мои пожелания. - Но у нас в лаборатории в связи с открытием этого германца образовались ещё две проблемы, - и, не дождавшись никакой реакции от меня, он продолжил. - Первая. Мой помощник Пол Ярвинен после открытия Пауля Эрлиха тоже решил создать новое лекарство и с головой ушёл в научные изыскания, забросив основную работу. И вторая, вытекает из первой. Так как именно Пол курировал противотуберкулёзные мероприятия, то у меня образовался дефицит кадров. Правда, есть кем его заменить, но для этого требуется именно ваше участие, раз уж ваш дед переложил ответственность на вас.
- Это такая проблема — найти врача?
- Нет. Это-то как раз не проблема. Проблема в том, что помощником Пола Ярвинена был врач-эпидемиолог Зиновий Соловьёв. Это один из заключённых, которых передали нам для испытания противотуберкулёзной прививки. Но он не только успешно перенёс вакцинацию, но и активно нам помогал с остальными подопытными, вот мы и взяли его помощником.
- И вы хотите привлечь его к наблюдению за теми цыганскими селами, про которые вы мне рассказывали летом?
- Именно. Но он осуждён за революционную деятельность. И до 1912 года должен находиться в заключении или в ссылке. А у нас в княжестве нет в законодательстве такого пункта как ссылка.
- Ну, значит, остаётся только один вариант. Отписать об этой проблеме Леопольду Мехелину и ждать его ответа, - развёл я руками. - Вы мне все данные по этому человеку подготовьте, а я сегодня же вечером напишу письмо нашему генерал-губернатору.
- Спасибо, Матти. Я знал, что ты нам поможешь.
- Да не стоит благодарностей, господин Вальберг. Мы же с вами об одной цели печёмся — о здоровье людей. Да и решение господина Мехелина может быть отрицательным. Вы мне лучше расскажите над чем работает Пол Ярвинен.
- Так пойдём к нему в лабораторию, он сам всё тебе и расскажет.
И мы пошли. Лаборатория врача, который первым в этом мире начал активно применять зелёнку, названную здесь «финской зеленью», располагалась как раз в одном из помещений под скалой. И работал он, как это ни удивительно, опять с зеленью. Правда, не с антисептиком, а с зелёной плесенью «Penicillium glaucum».
- Вот! Достал книгу Полотенбова и Манассеина «Патологическое значение зелёной плесени», 1873 года издания, - хвастал он нам. - Редкость необычайная. Как и профессор Полотенбов, пытаюсь выделить лечебное вещество из плесени для применения против кожных язв. Очень жаль, что господин профессор умер год назад, - как-то невпопад отчитался нам доктор Ярвинен.
- И как, Пол, есть результаты? - с лёгкой усмешкой поинтересовался фон Вальберг.
- А ты не усмехайся, Фердинанд. Есть положительные результаты. То вещество, которое я смог получить из хлеба, - и доктор указал рукой на отдельный стол со стеклянным колпаком, под которым громоздились куски ржаного хлеба с зреющей на них плесенью. - Та вытяжка, очень сильно ускоряет заживление гнойных ран. Но выделять её очень трудно. А хранить ещё труднее. Эта жидкость полностью теряет свои лечебные свойства через несколько часов. Фердинанд! Мне нужен более мощный микроскоп! И ещё один сепаратор Дрекселя. Но микроскоп нужнее.
- Увы, Пол. В нашем бюджете не предусмотрено трат на столь дорогое оборудование.
- И сколько стоит нужный вам микроскоп? - спросил я, всё ещё пребывая в полном обалдении от того факта, что Ярвинен работает над получением того самого пенициллина, который в моём мире появился только в тридцатых годах двадцатого века.
- Если и брать, то «Карл Цейс Йена». Их новую модель со сменными объективами.
- Пол, ты с ума сошёл? Он же стоит не меньше четырёхсот марок.
- А его можно у нас купить? Или надо и Германии заказывать? - влез я в их спор. - Господин Вальберг, вам всё равно рано или поздно понадобится подобное оборудование. А я готов вложиться в исследования господина Ярвинена. Если даже вытяжка, полученная с простого хлеба лечит гнойные раны, то что говорить про полноценное лекарство? Я, как вы знаете из газет, получил Пушкинскую премию. Вот, - я достал портмоне и извлёк тысячу рублей, которую хотел отдать Гюллингу, и протянул их Вальбергу. - Господин Вальберг, я думаю, что надо поддержать господина Ярвинена. Вот вам деньги. Потратьте их на это исследование. Купите микроскоп, сепаратор и что там ещё нужно.
- О! Господин Хухта! Мне ещё эксикаторы нужны. Впрочем, они стоят недорого. Спасибо вам, молодой человек, что поддержали меня! Вы по-настоящему соль земли…, - доктор Ярвинен внезапно осёкся и замолчал, уставившись остекленевшим взглядом куда-то сквозь меня.
- Том, дружище, всё нормально, - забеспокоился фон Вальберг.
- Åh min Gud! - неожиданно завопил Ярвинен по шведски и тут же перешёл
