Патриот. Смута. Том 5 - Евгений Колдаев
Постоял, посмотрел в огонь. Пламя танцевало, облизывало новые бревна, поднималась по ним, дымило. Поленья трещали.
Добавил.
— А спас, заберем. Он так хотел.
С этими словами двинулся к тому месту, где была та самая странная икона. Яков следил, а мной. Чувствовался его изучающий взгляд.
На ветвях было закреплено несколько лучинок. Они обугленными были и немного дымили. Молился старик, видимо, перед тем, как тревогу поднять. Увидел, что лезут от реки и закричал. Не дал татям незаметно подойти.
Да и пара пятен крови здесь была. Здесь он принял свой бой. Встал за нас всех.
Ну а мои, что в засаде сидели, видимо, сразу и ударили. Как услышали шум, не стали ждать. И это верно. Хорошо сработали.
Сделал еще шаг. Отодвинул ветви, пробрался к самому образу. Вгляделся в эту деревяшку. Ночь, не видать ни рожна. Взял, считай больше на ощупь. Палец во что-то вязкое влез. Чудно. Я присмотрелся и понял, что на неровной поверхности проступили капельки смолы. Не мирра, это точно, не пахнет так, как должно в храме. Иной запах, лесной, дикий.
Наша Русская смола.
Плакал спас по старцу.
Здесь и мне, калачу тертому, человеку прожженному и видевшему многое — в чудеса, как не поверить? Но, с приличной долей скептицизма я скрепил сердце. Объяснение всегда найтись может, да и не до него сейчас. Работы вагон и тележка в придачу.
Повернулся к Якову, подошел.
Он смотрел на меня, спросил.
— Ну что? Допрашивать? Кха… Господарь.
Да, надо бы заняться пленными.
— Спас Серафиму передадим. Не знаю, что делать с ним. Пока воевать будем, пускай батюшка хранит. А дальше… — А что дальше, я признаться не думал, как быть-то с этой священной реликвией. Добавил чуть помедлив. — После Собора там и решится как-то.
— Да. Сделаю.
Я слышал, что от речушки бойцы поднимают пленников. Пиками гонят вверх, понукают, приказывают зло. Вручил нерукотворную икону Якову, тот вгляделся на нее, ахнул, на меня уставился, потом опять на дерево.
— Воевода…
В моем взгляде стоял немой вопрос. Чего, мол? Да, вижу. Да, понимаю.
— Плачет же?
— Вижу. — Вздохнул я, повернулся и двинулся к пленным, что справа от шалаша сидели под охраной.
Шагов десять.
Смерть старика была неприятна, но саму ситуацию нужно использовать. Этих гадов колоть. Подошел размашисто, настроился на разговор. Мои служилые люди подровнялись, встали более ровно, подтянуто, одежду, инстинктивно поправляли и оружие. Видели, кто подходит, встречали.
Я приметил это, но сделал вид, что не обратил внимание.
Дернулся, последние пару шагов как с цепи сорвался. Зарычал даже для вида. Схватил первого попавшегося пленного за грудки, поднял, встряхнул.
— Ах ты тварь! Вы же человека святого убили! Кто? Кто, сволочи! Всех в землю зарою! Падаль! Твари! — Орал злобно, плевался слюной. Показывал этим разбойничкам, что они откровенно ходят по тонкому льду и то, что они живы, лишь случайность.
Даже мои бойцы занервничали, переглядываться стали. Я это ощущал, затылком чуял. Не привыкли они видеть меня, всегда покойного, в таком состоянии. Да и не надо им это. Это же трюк, прием.
— Ты убил? — Я поднял второго. Толкнул, отчего он упал на спину, заныл от боли.
— Или ты? — Резко повернулся к третьему, наклонился, уставился в глаза.
Врезал пощечину хлесткую, звонкую. Тот свалился набок, застонал.
— Кто! — Выкрикнул громко. Оскалился. — Кто главный, твари?
— Он… Он господарь! — Не выдержал, заревел один из них, задергался. — Мы тут все… Мы же люди православные, господарь, а он… Он нам приказал. Не вели…
— Ах ты падаль! — Взревел мужик, на которого показывали. Говорил он как-то чуть с присвистом. — Сссволота, выссеку, сссмерд.
Ага, вот и атаман, видимо, выделился или его правая рука.
— Еще кто?
Я навис над тем, то раскололся. Если язык развязался, уже не завяжешь, не бывает так на допросе. Либо… Это надо спецшколу пройти, обработку специальную, иметь выдержку и уметь играть на грани. Имитировать.
Взял болтуна за грудки, приподнял.
— Кто! Тварь⁈
— Так вот, Пэтро ему кровь пустил. Сбег он, господарь. Ей-богу…
— Ссскот!
— Еще! — Выкрикнул я, тряхнул разговорчивого разбойника. — Кто еще? Убью!
— Нет. Нет! Господарь, я нет. Не знаю. — Он верещал, ему было очень страшно. Задергался, пытаясь отстраниться, вырваться.
Я отпустил, пнул его легонько.
Все, он сломался, заныл, заревел как мальчишка, упавший и разбивший себе колени. Силы ушли. Человека трясло.
Сам я встряхнулся, успокоился, взглянул на напрягшихся сверх меры своих бойцов.
— Нормально все, собратья. Главарь найден, теперь поговорю с ним. — Улыбнулся по-волчьи. — А эти, пускай посидят пока.
Они переглянулись, удивленные, если не ошалевшие. Стало только сейчас до них доходить, что все то, что я сейчас показал, это был трюк. Уловка, чтобы расколоть кого-то из пленных, выбить важную информацию.
— Собратья, этого к костру, соблаговолите.
Я повернулся, двинулся к теплу.
Мимо меня, кланяясь, прошло к общему сбору пленных еще несколько бойцов. Тащивших побитых лиходеев. Этих привели снизу от реки. Наконец-то загнали. Долго они с ними провозились поднимая. В круге света появилось еще несколько. Они вели пленных откуда-то слева из леса.
Итого я насчитал человек пятнадцать. Из них трое ранены. Насколько сильно — сказать сложно. Может, до утра не доживут. Но в ночи заниматься хирургией условных врагов я смысла особого не видел. Перевязали, первую помощь оказали. Поутру глянем.
— Один помер. Тело пока не принесли. Господарь. — Служилый человек поклонился.
— Да, верно все. Вначале с живыми. Раненые из наших есть?
Мои бойцы качали головами.
— Славно. — Вздохнул. Сел у костра.
Напротив подьячий разместился, а сбоку посадили этого, названного главарем, свистящего человека. Сидел криво, смотрел косо, недовольно. Рожа такая округлая, сытая вполне, наглая, бандитская, сальная. Одет неплохо, в довольно хороший кафтан. Кушак парчовый, снять не успели. Перевязь с саблей и кинжалом только изъяли и сапоги.
Глаза хитрые, усами шевелит, желваки играют.
Голова выстрижена, чуб только один свисает.
— Не Соловей ли ты часом? — Решил я с шутки начать.
Ситуация не располагала, но я
