Патриот. Смута. Том 5 - Евгений Колдаев
Поднялся, пнул пленника легонько, проверяя, жив или нет. Тот засопел, хрюкнул, но в себя не пришел. Живой, хорошо.
Подбежали трое моих:
— Господарь, вы как? Все ли…
Они были озадачены тем, что я сам, лично принял участие в таком действе. Завалил какого-то разбойника, скрутил. Ну не мог я, по старой привычке не лезть в пекло. Туда, где действия происходят.
А подчиненные привыкли, что главный только управляет и приказы раздает. А не личным примером, как я.
Сдал им в руки своего пленника, уставился на противоположную сторону лагеря.
Что происходит? Ведь оттуда шум начался.
Там все было как-то не так хорошо, как здесь. Слышалась стрельба, шум и гам. Вряд ли моим людям угрожает какая-то серьезная опасность. Скорее всего, то, что старик поднял шум несколько нарушило наши планы. Якову, командующему там отрядом, пришлось действовать резко. Не ждать, когда подойдут разбойники, а ударить первым на опережение.
Втянуть их к нам на территорию, выманить из леска не вышло.
Тати замешкались и получили злобный, яростный отпор. Завязался короткий ночной бой.
Да, хотелось бы взять побольше пленных. Но выбирая между шансом пленить врага и потерять своего бойца, я бы ставил на то — что лучше не терять своих. А значит, действовать без оглядки на гуманность. Если враг опасен, лучше его убить, или хотя бы вывести из строя, ранить.
Быстрым шагом добрался до близлежащих костров.
Сюда тащили ревущих, кричащих и молящих о пощаде лиходеев. Насчитал я двенадцать человек. Прямо много.
Отдали приказ всех обыскать, связать, готовить к допросу, а сам с небольшим отрядом двинулся через лагерь к его противоположной стороне.
Воинство мое не спало, все люди знали, что будет разбойничий налет. Ждали его и готовились. Идя мимо них, я видел собранные, готовые к действию взгляды, полные уважения. Считывалось в них следующее: воевода, господарь в очередной раз распознал возможные действия противника. Предугадал и сделал все, чтобы одержать верх. Нанести сокрушительный, хитрый удар и обернуть возможную угрозу в победу.
У опушки костров было больше.
Здесь служилые люди действовали по тому же принципу, что и на границе с полем. Оттянули дозоры и ждали, чтобы окружить и похватать разбойников. Но, случилось по-другому. Из-за действий старика, который хотел предупредить нас вышло все несколько хуже ожидаемого.
— Больше света! — Выкрикнул я.
— Господарь! — Тут же подбежал один из бойцов. — Поймали, почти всех.
— Веди! — Слово «почти» мне вот прямо совсем не понравилось.
Если кто-то ушел, то не атаман ли? И не будет ли этот человек строить еще большие козни после такого разгрома. Что у него на уме? Главного надо брать! Это важно.
Мы шли по темному ночному лесу. Вышла луна, но света она давала не так чтобы много. Кто-то стонал в темноте. Там же были слышны голоса. Люди искали беглеца. Еще слышны были ругань, проклятия, перемешивающиеся с хлесткими ударами. Громыхнула аркебуза. Видимо, добивали тех, кто оказывал сопротивление или пытался бежать.
— Там трое. — Махнул рукой провожатый. — Еще пятерых у старика взяли. И…
— Что старик? — Я понял, что, скорее всего, досталось ему от разбойников.
Они то решили, что он их план нарушил. А раз вмешался, значит враг.
— Господарь… — Провожатый говорил как-то неуверенно.
Понятно, пострадал. Убили, скорее всего. Да, а чего я хотел?
Мы вошли на поляну. Здесь тоже горел большой костер. Яков сидел у входа в шалаш, смотрел на пламя. Рядом лежал старик. Он был еще жив, постанывал, бормотал что-то. Несколько татей, связанных и обездвиженных валялось правее за сооружением. Там в тенях я приметил несколько служилых людей, что замерли над ними.
Уверен, каждый из них хотел сейчас прибить разбойников, но знал, я не одобрю.
Внизу у речушки, куда вел спуск, слышалась возня. Кого-то еще ловили.
Пахло жженым порохом. Стреляли именно здесь. Видимо, добивали отступающих. Надеюсь, все же никто из этих бандитов не ушел живым. Либо пленный, либо мертвый. Третьего нам не надо.
— Потери? — Спросил я, входя в круг света.
— Кха, воевода. — Яков поднялся. — Да вот…
Он указал на старика, плечами пожал, как-то неловко.
Эх, куда же ты полез… Дед. Тут в голове всплыла очень похожая сцена про Верещагина из культового советского фильма «Белое солнце пустыни».
Зачем⁈ И не смог я выкрикнуть этому деду: «Уходи с баркаса», а если бы и смог — не послушался бы меня святой человек. Отшельник. Помочь хотел, живота своего не пожалел. Зря. Черт! Зря! Как же зря.
— Наши что?
— Пара легких порезов, ничего серьезного. — Проговорил Яков. Голос его был полон грусти. — Старика жаль. Слаб, не выкарабкается.
Я сделал несколько шагов, присел на корточки. Навис над лежащим истощенным телом, закутанным в какие-то бесформенные лохмотья.
Лицо — сплошной синяк, губы сбиты в кровь. Рука перевязана, и на рану, на груди довольно грамотно тоже наложена повязка. Крови немного. Но… Он и днем, без ран, выглядел как живой мертвец. Изголодавшийся, принявший эту аскезу во имя господа.
— Отец, ты как? — Спросил я спокойно. Дотронулся до лица, аккуратно с глаз волосы убрал.
— Успел… Предупредил… — Говори он одно и то же одними губами. — Успел… Предупредил…
— Да, старик. Да, ты молодец! — Пришлось мне скривить душой, но язык не поворачивался говорить сейчас ему, что зря он собой пожертвовал. Зря все это проделал. Ведь без его помощи все было бы даже лучше.
Человек отдал все, себя не пощадил, чтобы разбойников остановить, нас предупредить.
Жаль, безмерно жаль, что так вышло.
— Старик! Спасибо тебе! — Провговорил громко. — Спасибо! Отец.
Я чувствовал, что Яков смотрит на меня с удивлением.
— Возьми… — Он открыл глаза, уставился на меня, словно в душу посмотрел. — Возьми его. Это же его дар. Бо… Божий.
Он дернулся, захрипел, не смог вдохнуть и умер.
Я ощутил это, неспешно прикрыл ему глаза, вздохнул. Поднялся.
— Все.
— Прости, воевода. — Яков сокрушался. — Кха… черт. Прости. Кто же знал, что он.
— Да никто.
— Как лучше он хотел, а вышло вон оно как. — Сокрушенно произнес подьячий. — Война.
—
