Сирийский рубеж 4 - Михаил Дорин

— Хочешь поговорить? — спросил у меня второй американец, «отсвечивая» большим фингалом.

— Не горю особым желанием.

— А я кое-что хотел бы тебе сказать, мистер Клюковкин, — произнёс американец мою фамилию.

Глава 24

В ангаре было достаточно душно. На лице «русскоязычного» американского пилота видны капли пота. Его коллега и вовсе стянул с себя верхнюю часть комбинезона и остался в белой майке.

Странно было услышать свою фамилию из уст сидящего пилота. Более удивительно, чем его знание русского языка.

— Вечер перестаёт быть томным, — ответил я американцу, который только что назвал мою фамилию.

Отпираться и говорить, что американец ошибся, я не собирался. Поскольку сам факт этой информации уже наводит меня на интересные мысли.

— Да. Вижу, что вы удивлены, — ехидно улыбнулся американец.

— Ещё бы. Я вот не могу назвать вашу фамилию. Откуда вы меня знаете?

Его коллега смотрел на всё происходящее потерянным взглядом. То ли не отошёл от катапультирования, то ли не принял факта плена.

— Что ты делаешь? — обратился он к моему собеседнику.

— Не переживай, Ганс. Мы нужны русским. Если бы это было не так, я и ты уже бы висели вниз головой в тюрьме у ливийцев, — ответил ему коллега.

Ганс выругался и отсел чуть дальше. Он лёг на скрипучую кровать и уставился в высоченный потолок ангара.

— Мой друг Этлифсен пока не осознаёт всю широту русской души. У нас бы так не относились к пленным.

— Возможно, — ответил я.

— Вполне вероятно, что сейчас вашего пилота приведут в порядок. А затем закроют в душной комнате и начнут давить психологически. Громкая музыка, яркий свет, лишение сна и воды. А мы будем с Гансом есть ваши консервы и ждать обмена, — посмеялся американец, откусывая хлеб.

— Ты мой вопрос слышал. Отвечай, откуда знаешь мою фамилию? — ещё раз задал я вопрос.

Американец прожевал кусок хлеба и отряхнул руки от крошек.

— Я Митч Фостер. Майор ВМС США. Естественно, в отставке. Ты весьма известный персонаж в Сирии. К тому же я был знаком с Эндрю Евичем. В Сирии мы работали вместе, и там он поведал о тебе. Ты, можно сказать, его уничтожил.

Если Фостер знал Евича, то он вполне вероятно работает на Блэк Рок. Тогда вопрос, как этот «майор на дембеле» меня узнал.

— Евич — продажная тварь. Заплати ему больше в любой другой стране, он бы и вас предал.

Митч посмеялся, будто услышал какую-то глупость от меня.

— Алекс, ты рассуждаешь как истинный патриот своей России. Но ты же ведь совсем другой для себя хотел жизни. Как насчёт…

Я не стал ждать, когда Фостер начнёт говорить о вкусной пище, изумрудных лужайках около дома и хороших машинах.

— Как насчёт того, чтобы закрыть тему как у вас всё хорошо. Мне это неинтересно. Если ты исполняешь долг и соблюдаешь кодекс чести исключительно из-за денег, ты уже не воин.

Митч цокнул и отклонился назад, упираясь в стену.

— Вот поэтому мы вас и победим, Алекс. Вы идеалисты, моралисты и люди чести. А мы умеем считать и делать деньги.

Я встал со своего места, чтобы размять ноги.

— Задолбётесь побеждать. Денег не хватит у вас, — ответил я, подёргав ногами.

— А мы ещё напечатаем, — улыбнулся Фостер.

— Только и умеете, что печатать. Ладно, «Митяй», мы с тобой вроде всё обсудили. Только не говори, что ты меня узнал, основываясь на критических высказываниях Евича.

Митч покачал головой, громко выдохнув.

— Всё верно. Я видел твоё фото, досье и даже послужной список. Четыре ордена Красной Звезды — серьёзное достижение, — ответил Фостер.

— И откуда такие у тебя познания? Неужели, простой советский лётчик так знаменит на Западе.

— А кто тебе сказал, что ты «простой»? Поверь, за смерть простых людей не дают столько денег, сколько за тебя. Тебе нужно ходить и оглядываться. А ещё молиться, чтобы тебя не нашли здесь, в Ливии. За такие деньги многие бы и маму продали.

Похоже, что история с убийствами, начавшаяся в Сирии, так и продолжает за мной тянуться. Можно бы было сказать, что Митч Фостер несёт чушь. Но уж очень всё похоже на правду.

— И ты не скажешь, кто именно и почему, — сказал я, на что Фостер только ехидно улыбнулся.

— Я и сам этого не знаю, — посмеялся Митч и улёгся на кровать.

Как говорится, вот и поговорили. Ясно, что ничего не ясно.

Зато есть в этом мире кто-то, кто очень хочет моей смерти. А ещё этот «кто-то» и есть, судя по всему, заказчик или организатор гибели нескольких человек, которые были со мной связаны. И он, видимо, весьма серьёзный парень.

В этот момент к нам подошёл Иннокентий. При одном его появлении Митч Фостер почувствовал себя неуютно.

— Чего он задёргался? — спросил Кеша, показывая на американца, который завертелся на кровати, прикрывая глаз.

— Он очень «рад» тебя видеть. Даже не может на одном месте лежать. А ты чего не с остальными?

— Да там ничего интересного. Этот лётчик с «Леонида Брежнева» несёт всякую… ну что обычно несут балаболы. Надоело слушать. Я вон лучше с американцами поговорю. Они помолчаливее будут, — ответил Кеша и подошёл к Фостеру.

Американец слегка дёрнулся, когда Иннокентий его похлопал по плечу.

— Ты… того… не серчай. Как тебя там… Бэмби, — попытался извиниться Кеша.

Я не удержался и рассмеялся. Ассоциативное мышление у Иннокентия на высочайшем уровне. Митч просто обалдел, когда его сравнили с… оленем?

— Ты зачем его так назвал? — с трудом сказал я, пытаясь не смеяться.

— Да я из американского только мультик «Бэмби» смотрел. С Ленкой в кино ходил. Она говорит, что будущим детям надо прививать добрые мультики.

— То есть, мультфильм, где охотник убивает мать маленького оленёнка по-твоему добрый? — удивился я.

— Нет, конечно. Я чуть не расплакался когда… ой, всё, Саныч. Не напоминай, — махнул рукой Иннокентий, подошёл ко мне и сел рядом.

Фостер смотрел на нас обалдевшими глазами. Представляю, какие у него мыслительные процессы в голове сейчас.

— Ну, вы даёте, славяне, — покачал он головой и повернулся на другой бок.

Везти американцев в «шарик» было опасно. Можно навлечь на жилой городок советских специалистов рейд