Комбриг. Сентябрь 1939 - Даниил Сергеевич Калинин
— Михалыч, короткая!
Сцепив зубы от напряжения, Григорий судорожно оттормозил — а старлей резанул длинной точно по корме вражеского панцера. Их с «бэтэшкой» разделяло меньше ста метров — и очередь танкового «Дегтярева» вскрыла тонкий броневой лист, словно бумагу… И воспламенила бензин — отчего пламя вдруг с силой ударило вверх сквозь жалюзи над движком «двойки»!
Но следующая очередь — очередь бронебойных снарядов калибра двадцать миллиметров — ударила уже в «бэтэшку».
Земина спасла усиленная в лобовой проекции броня БТ-7 и полетевшие во все стороны гусеничные звенья, разбитые страшным ударом — но немного его погасившие. Однако башня с ее массивной танковой подушкой была развернута к врагу левым бортом; со ста метров немец насквозь прошил пятнадцать миллиметров советской брони… Раздался страшный шлепок о живое — и отчаянный, полный потустороннего ужаса вскрик; так кричат только смертельно раненые.
Сверху на танкошлем мехвода потекла парная кровь…
Михалыч, еще не пришедший в себя от ужаса после того, как ему прямо в лоб летел пучок смертельных трасов, так и не отважился спросить — остался ли кто живой, или нет. Мехвод про себя понял, что погибли оба его товарища… Хотя на деле подавшегося к пулемету Чуфарова закрыл казенник пушки. Старлея тоже ранило — но уже осколками смятого казенника; а вот короткую жизнь стоявшего слева башнера немцы все же забрали.
Земин судорожно сглотнул — он замер в нерешительности в остановившемся на месте танке ожидая, что немец его вот-вот добьет. Однако фрицы, зафиксировав попадание и убедившись в том, что странный «Микки Маус» больше не шевелится, уже покатили вперед, давить поляков… Потянулись вперед и австрийские кавалеристы, остановившие было атаку на этом участке — в 4-й «легкой» дивизии вермахта служат именно австрийцы бывшей «быстрой» дивизии.
Кто-то из них, впрочем, решил спешиться и осмотреть панцер большевиков на предмет трофеев…
Вот спешенные всадники и вывели мехвода из ступора. Григорий не рассчитывал, что его возьмут в плен после того, как экипаж положил несколько фрицев бронебойно-зажигательными пулями — и протаранил одного из конников. И ведь на сей раз животный ужас сам собой переродился в отчаянную ненависть к врагу; Михалыч уже похоронил себя вместе с товарищами, отчаянно жалея оставшихся без отца детей… Но в тоже время ему очень остро захотелось воздать немцам и за себя, и за экипаж.
— Врете гады, врете! Еще не вечер…
Опытный мехвод мгновенно запустил заглохший от удара движок, заставив шарахнуться в сторону любопытных фрицев — и рванул вдогонку подбившему его «бэтэшку» панцеру. Сколько там их разделяло — метров триста? Для разогнавшегося на катках БТ-7 не расстояние! Шарахнулись в сторону спешившиеся кавалеристы — но умело бросив машину в сторону, Григорий зацепил одного бортом, с удовлетворение доведя личный счет до двух гансов.
Расстояние до германской машины сократилось за считанные секунды…
— А-а-а-а! Получите, твари!!!
Немцы заметили опасность и принялись разворачивать башню в сторону вдруг ожившего «Микки Мауса» — но успели дать лишь короткую, неприцельную очередь. После чего разогнавшаяся до шестидесяти километров в час, четырнадцатитонная махина «быстрого танка» с оглушительным грохотом впечаталась в борт девятитонной «двойки» у самой кормы! Крупповскую броню вмяло, словно гигантским молотом, щедро плеснул бензин — а панцер швырнуло в сторону с такой силой, что он буквально перевернулся на бок и практически сразу задымил…
Мехвод не мог выжить при столь жестоком таране — да он и не пытался; а вот Чуфаров, успевший прийти в себя и осознать замысел Михалыча, только что и смог сжаться у задней стенки башни. При таране его безжалостно швырнуло вперед — но, закрыв голову предплечьями, словно боксерским блоком, старший лейтенант избежал летальных травм. Руки его были сломаны — но все же он уцелел, лишь потеряв сознание.
Глава 20
Старшине Фролову едва удавалось справиться с Орликом — незамысловатое прозвище конь получил от породы орловских рысаков, представителем которой он и является. Но обычно послушный Сергею конь теперь испуганно ржал, всхрапывал и рвался под седлом — так и норовя броситься в сторону от горящих вокруг зданий… Лошадью всегда тяжело управлять при пожарах, не говоря уже о бомбежке — а такой бомбежки, что случилась сегодня днем, никто из красноармейцев 5-й кавалерийской и не знал. Включая и «ветеранов» Фотченкова, сражавшихся на Кортумовой горе… Взрывы, огонь (и даже шум авиационных моторов над головой!) пугают самых смелых животных — рвущихся в стороны и не слушающихся всадников.
Наверное, всем было бы куда проще и легче, если бы Шарабурко использовал своих кавалеристов в качестве «драгун» — этакой конной пехоты, спешив бойцов перед боем. То есть так, как это делал ранее выбывший по ранению Фотченков… Однако сам Яков Сергеевич является страстным, убежденным до фанатизма конником; он приказал бойцам действовать исключительно в конном строю — и ведь в этом были свои резоны. В конце концов, именно конница издревле является наиболее мобильным и крайне подвижным родом войск! И использовать ее в качестве резерва быстрого реагирования, этакой «пожарной командой» на критически уязвимых участках обороны казалось логичным и правильным…
Кто же мог знать, что фрицы бросят в бой целую армаду самолетов в более, чем сотню машин? Кто же мог знать, что немцы обрушат зажигательные бомбы в центр города, на головы гражданским⁈
Какие потери понесли всадники Шарабурко от падающих на голову «полусоток» и зажигательных бомб, от частых пулеметных очередей атакующих сверху истребителей — то одному Богу известно. Сам комбриг, не меньше своих подчиненных оглушенный взрывами, ошарашенный натиском с воздуха и обескураженный потерями, принял решение прорываться из гибнущего в дыму города, из кольца ширящейся огненной ловушки… Прорваться хотя бы в пригороды! А уже там собрать всех уцелевших, перегруппировать и… Действовать по обстоятельствам.
Все равно ведь во время бомбежки оборвалась связь с поляками и танкистами северного и северо-западного оборонительного рубежей…
Правда, с той стороны вскоре послышались редкие пушечные выстрелы — и отдаленные пока отгласы набирающей силу перестрелки. Но одновременно с тем пришло и столь страшное в настоящих обстоятельствах сообщение: немцы атакуют по шоссе с востока, немцы замыкают кольцо окружения… Кого-то иного подобные новости окончательно сломили бы — но Яков Сергеевич словно даже приободрился: ведь в окружении приданные ему части не отступают, а наступают! Причем наступают в любом направлении, ведя встречный бой с врагом — таким образом, можно избежать всяких обвинений в трусости и оставлении позиций… И вот теперь собравшиеся под рукой комбрига
