В дивизионе - Алексей Дягилев
Выдать командиру отделения старшему сержанту Доможирову всё имущество, полагающееся на его отделение, согласно табеля и циркуляра.
А на обратной стороне была сделана приписка карандашом от руки:
Ёбаный хохол, не дай бог хоть что-то из перечисленного не выдашь, я тебя мехом внутрь выверну. Твой горячо любимый ЗПТ.
На эту приписку и была вся надёжа, в отличие от печатного варианта. Так что довольный собой я шёл и насвистывал весёлую песенку про зелёного бегемота. Которую пела Яна Поплавская, когда была ещё Красной Шапочкой. Или ещё будет петь, но это неважно. Я её напевал, так как настроение у меня было бодрое и никакого волка я не боялся, потому что у меня с собой автомат был.
Заскочив по пути в штаб дивизиона, я вернул планшетку и доложил о выполнении задания, естественно без подробностей, а то зубоскалов с завистниками и без того хватает. Поздравит с удачей не каждый, а повторить перевранные слухи, да ещё от себя немного добавить, на это мудаков хватает. На выходе из штаба, встречаю замполита и, отозвав его в сторону на пару слов, каюсь в содеянном.
— Не просился Абашев в разведку. Пошутил я. Да и мне такой чепушила нахрен не нужен.
— Да я сразу понял, что пошутил. — Тут же ответил комиссар. — Я ведь его гнилую душонку насквозь вижу. Боец из него никакой, так — крыса канцелярская. Поэтому в штабе он на своём месте. Вот только уж больно оборзел, власть почувствовал, да и обленился совсем. Комиссар видите ли за него протоколы допросов писать должен и вообще… Так что не расстраивайся по пустякам, Николай, воюй дальше, это у тебя хорошо получается.
— Да я и не расстраиваюсь. Просто как-то не совсем хорошо получилось…
— Наплюй. У тебя и других проблем хватает. — Перебивает замполит мои славословия. — Чепушила, слово какое интересное, если бы не в контексте то и не сразу поймёшь про кого речь. Чепуха, страшила, чепушила — никчёмный человечишка. — Выстраивает он логическую цепочку. — Сам придумал?
— Ну, да, срифмовал как-то на досуге. — Отмазываюсь я. — Разрешите идти?
— Идите, товарищ старший сержант. До свидания — Прощается со мной комиссар.
Иду в расположение отделения, мысленно шлёпнув себя по губам за новомодный сленг.
Пообедав, всё-таки выделяю пару человек на наблюдательный пункт. И хоть обед он как бы по распорядку, но ведь война. Тем более в связи с вновь открывшимися обстоятельствами за целями глаз да глаз нужен. Оставив двоих достирывать вещи и заодно греть новую партию воды в спизженной бочке, забираю всех оборванцев и веду в расположение хозвзвода. Кувать железо нужно пока горячо, а не когда раком на горе…
— И хде же я всё это возьму? — прочитав грозную бумагу из штаба, начал нудить старшина.
— Где хошь. Хоть роди. А лучше на обороте посмотри, там всё написано, где взять и кому отдать. — Не отступаюсь от него я.
Вот тут старшина сбледнул, видимо узнал руку мастера и его почерк. Так что на нас всё посыпалось как из помойки изобилия: семь летних маскировочных костюмов, семь сеток для стрелка, одни ножницы для резки колючей проволоки и всё. От сёдел я сразу отказался от шпор тоже.
— А почему маскировочных костюмов только семь? Ведь в отделении у меня восемь человек. — Интересуюсь я.
— По штату положено только семь, так что уймись. Скажи спасибо, что котловое довольствие на всех получаешь. — Ехидно ухмыляется он.
— Тогда исподнее бойцам выдай. Они по второму комплекту не получали. — Не отстаю я от старшины.
— Не положено! — отрезает он.
— Ещё как положено. Ты же вроде не слепой. Прочитал, что тебе твой горячо любимый написал — «Будь с ним ласкова. За добрые слова обуй, одень и накорми».
— Да подавись ты! — Выкидывает старшина на свой прилавок четыре комплекта заношенного, дыроватого и к тому же грязного белья.
— Ты где это всё откопал? На помойке нашёл? — охренев от увиденного, возмущаюсь я.
— Известно где. С покойников сняли. — Лыбится довольный хохол.
— Ох, и не доживёшь ты до майских, старшина. Сдохнешь от жадности. Как друг твой — Гурген, давеча. — Стираю я лыбу с его хитрой рожи, запихивая выданное бельё в один из вещмешков. Сгодится на ветошь, если не отстирается. Оружие тоже чем-то чистить надо. Так что уходим, почти что несолоно хлебавши. Умыкнув кадушку и пару бесхозных вёдер у чмошников (главный добытчик тары не дремал). В чём-то же надо бельё кипятить и замачивать, да и помыться после трудов праведных не помешает, хотя бы в палатке. А то почти все баньки в деревне на блиндажи разобрали, осталось только несколько, и те в большинстве у пехоты, ну а санобработку по графику нам ещё не скоро проходить.
Глава 12
Через пару дней меня, как командира подразделения по какой-то надобности вызвали в штаб дивизиона. Когда я пришёл, то увидел небольшую толпу собравшимися во дворе и что-то весело обсуждающих «офицеров». Отмахнув воинское приветствие, громко здороваюсь сразу со всеми. Стоящий спиной ко мне рассказчик, обернулся и, увидев меня, решил потешить своё эго.
— А вот и разведка пожаловала! — весело начал он. — А расскажи-ка ты нам, сержант, как ты умудрился сначала «языка» взять, а потом его упустить? — С кривой ухмылкой задал свой каверзный вопрос командир огневого взвода из шестой батареи, попытавшись сделать из меня жертву своего остроумия. Вот только не на того нарвался.
— А ты плакат когда-нибудь видел, на котором написано — «Не болтай!», или у некоторых младших лейтенантов мозгов не хватает, чтобы понять, что изображено на картинке? — тут же ощетинился я.
— Ну, видел. А ты это к чему? — всё ещё продолжает лыбиться он.
— А к тому, что за разглашение секретной информации, можно и в трибунал угодить. Откуда ты про это узнал, младшОй? — Давлю я его взглядом.
— Так все болтают. — Сходит у него улыбка с лица.
— Кто всё? Конкретно. Имя? Фамилия? Кто
