Тренировочный День 9 - Виталий Хонихоев
После ночного киносеанса Виктор повел всех в гостиницу, напоминая самому себе Моисея, ведущему за собой народ. Собрал всех в конференц-зале, клятвенно пообещав дежурной по гостинице не шуметь — время было уже позднее. И если бы речь шла о соревновании в Колокамске, то он бы давно всех по своим комнатам спать отправил, но в связи с джет-лагом в четыре часовых пояса вся команда чувствовала себя бодрячком. Если исходить из привычных часов, то спать им захочется примерно в два часа ночи по-местному. Можно было конечно все равно отправить всех спать, дисциплина есть дисциплина, нечего по коридорам шариться и хихикать по углам, всем спать!
Вот только все равно же не заснут. Даже если он их к кроватям привяжет… и не то чтобы он не хотел девушек из команды к кроватям привязать… тут дело в другом. Если человек в кровати лежит не в то время, в которое он привык… ну скажем часов в пять его в постельку уложить, что человек делать будет? Нет, спать в пять часов вечера может только солдат в первые полгода службы, который вечно недосыпает. Любой другой человек будет просто валяться в кровати, смотреть в потолок и… думать. Три-четыре часа размышлений, сомнений и терзаний. Даже самый уверенный в себе человек после такого с утра встанет уставшим.
Именно этого Виктор и пытался избежать. Все равно никто не заснет раньше двух, а матч начнется в полдень по-местному. Смысла бегать и загонять всех в постель не было. Как только девчонки начнут зевать — вот тогда имеет смысл, но не раньше. Ночной сеанс в кинотеатре протянул время до часу ночи, сейчас час тридцать… примерно полчаса и уставшие волейболистки начнут зевать и потирать глаза. Тогда он скомандует отбой и они упадут в свои койки и будут счастливы как поросята среди яблок.
А сейчас… он огляделся. Конференц-зал гостиницы «Узбекистан» дремал в полумраке поздней ночи. Длинные шторы из тяжелого бордового бархата, типичные для советских учреждений, плотно задернуты, не пропуская ни лучика света с улицы. Только настольные лампы с зелеными абажурами, расставленные вдоль стен, создавали островки мягкого желтоватого света, отбрасывая причудливые тени на выцветшие обои с геометрическим узором в восточном стиле.
Массивный овальный стол красного дерева занимал центр комнаты, окруженный двумя десятками стульев с высокими спинками, обитыми искусственной кожей цвета горького шоколада. На некоторых из них уже проступали трещинки и потертости — следы многочисленных заседаний и совещаний. Девушки расселись кто как — некоторые подтянули ноги под себя, другие откинулись на спинки стульев, третьи облокотились на стол, подперев подбородок ладонью.
В углу тихо попыхивал электрический самовар — дежурная по гостинице сжалилась над поздними гостями и принесла чай с лимоном в граненых стаканах в подстаканниках с гербом Узбекской ССР. Рядом на подносе громоздилась горка печенья «Юбилейное» и несколько вазочек с халвой и сушеным урюком — остатки дневных восточных сладостей.
На стене висел обязательный портрет Ленина в золоченой раме, а рядом — цветная репродукция картины с видом Регистана. Под потолком мерно покачивалась массивная хрустальная люстра чешского производства, но свет в ней был выключен — чтобы не привлекать внимание ночного персонала гостиницы. Воздух в комнате был густой и теплый, пропитанный ароматом крепкого чая, легким запахом духов «Красная Москва» и едва уловимым восточным благоуханием, проникавшим через приоткрытую форточку с ночных улиц Ташкента. Где-то за окном тихо шелестели листья чинар, а из коридора доносились приглушенные шаги дежурной, проверявшей этажи. Девушки говорили вполголоса, стараясь не шуметь, и их приглушенные голоса сливались в мягкое журчание, похожее на ночной разговор в купе поезда дальнего следования. Кто-то тихонько хихикал, прикрывая рот ладонью, кто-то уже зевал, прячась за чашкой с чаем. В этой полутемной комнате, отгороженной от ночного города толстыми стенами советской гостиницы, время словно замедлило свой ход, создавая особую атмосферу ночных посиделок перед важным днем. Лиля Бергштейн откровенно дремала, опустив голову на плечо Маши Волокитиной, Алена Маслова и Наташа Маркова о чем-то тихонько шушукались в первом ряду. Светлана Кондрашова сидела, закинув ногу на ногу и качая ею, сложив руки на груди.
Виктор откашлялся и тихие разговоры начали затухать, девушки обратили свое внимание на него, кто-то подался чуть вперед, кто-то отмахнулся от соседки «хватит сплетничать, Маркова!», кто-то переложил ногу на ногу. Виктор улыбнулся, глядя на эту тихую семейную обстановку. Как там — кто на лавочке сидел, кто на улицу глядел, Толя пел, Борис молчал, Николай ногой качал…
— Сегодня у нас особый вечер. — сказал Виктор, стараясь говорить тихо, не повышая голоса, но так, чтобы его было слышно всем.
— Завтра будет матч. — продолжает он: — матч с Ташкентским «Автомобилистом», с хозяевами. Я мог бы многое сказать сегодня. О том, как важен этот матч. От него зависит кто пойдет дальше по турнирной таблице, мы или «Автомобилист». Можно было бы еще сказать, что это первый матч нашей сборной команды в первой лиге, наша заявка на будущее. Да, мы неплохо сыграли с «Крылышками» но это был товарищеский матч. А это — матч на рейтинг, матч «на вылет». Я мог бы напомнить каждой из вас что далеко на востоке, в нашем городе за нас болеют не только коллективы Комбината и гормолзавода, но и весь город! Некоторые даже за нами сюда приехали, так что завтра у нас среди публики будет сектор болельщиков. Конечно же это ответственность. Ответственность перед болельщиками, перед руководством предприятий что поверили в нас и выделили средства, обеспечили формой и оборудованием. — он обводит всех взглядом и отмечает, как гаснут веселые огоньки в глазах, как лица становятся серьезными, как девушки подбираются.
— Но я не буду ничего из этого говорить. — разводит он руками: — потому что все это не то, почему мы играем в эту игру. Не то, почему мы выходим на площадку раз за разом. Думаю, что никто
