Другая жизнь. Назад в СССР-5 - Михаил Васильевич Шелест

— В восемьдесят восьмом построят первый дом на Надибаидзе, а потом следом ещё три, — сказал не удержавшись я. — Длиннючих. В каждом по пять подъездов и девять этажей.

У Панина отпала челюсть.

— Почём знаешь?

— Когда в управлении был, подслушал разговор, — уверенно соврал я.

— Пять на четыре и на девять, — стал считать Виктор. — Это сто восемьдесят квартир, что ли?

— Ещё на четыре умножь.

— Бля! До хрена. Не врёшь, Василич?

— Наш начальник никогда не врёт, — вставил Мостовой.

Я показал ему кулак. Был у нас как-то с ним спор на счёт приписок в вахтенном журнале. Драли нас за единственную фразу: «Обслуживание работающих механизмов», вот он и предложил дописывать работы.

— Будем цех модернизировать, — сказал я.

Мостовой приподнял левую бровь. Это у него ловко получалось. Панин приоткрыл рот.

— Какие у вас идеи, Михал Васильевич? — усмехнувшись, спросил Мостовой.

— Надо вытяжку присоединить к оттайке, чтобы высасывало прямо оттуда.

Мостовой скривился.

— Думали же уже. Аж главмех приходил. Харьковский… Крышка поднимается у оттайки, а мягкой трубы нет.

— Сделаем. Я придумал.

— Хм! — Мостовой скептически улыбнулся. — Рацуха? А! Ну-ну! В чём суть?

— Суть простая. Мотаем из сталистой проволоки пружину нужного диаметра и обматываем её полиэтиленом, соединяем воздуховод с оттайкой. Можно съёмно.

— Хм! — лицо Мостового посветлело.

— Голова, Василич, — высказался Панин. — только, как такую длинную пружину навить. Станок-то двухметровый.

— Можно срастить, — отмахнулся я. — Можно, еще пожарный шланг использовать, но он грубый и засовывать пружину внутрь замучаемся. А так — обернул плёнкой и всё. Причём пружину не на сжатие, а на растяжение. Растянул, намотал. Она сжалась, получилась гофра.

— Голова, Василич, — повторил Панин, уважительно многократно кивая, как китайский божок.

Он и сидел, как обычно, оперев локти в колени, сильно ссутулившись. И ходил ссутулившись. Вечно в телогрейке, шапке ушанке и сапогах. Даже не китайский, а наш… Леший, какой-то. И вечная в углу рта папироса. Черты лица у него были мелкие и какие-то размазанные. Глаза слезящиеся, то ли от дыма, то ли так… Волосы редкие…

— Да-а-а, и вот с этими людьми мне нужно ежедневно, без выходных, общаться, — подумал я.

Правда, были и другие. Говорю же. Этот я был сильно общительным. Он легко знакомился и быстро сближался. Наверное, за эти его качества и пригласил его, то есть меня работать на разведку. Парторг — первый помощник капитана, наверное пишет сейчас про меня объективку куда следует. Он мне рекомендовал вступить в партию. Мне рекомендовал и меня рекомендовал. Уже год, как я здесь секретарь комсомольской организации. А это, между прочим, — более ста человек. И молодёжи до двадцати восьми лет ещё человек сто пятьдесят. Тоже мой контингент.

Вечера отдыха организовывал. Дискотеки, то бишь… Фотогазету «Трудовые будни РМБ »%0-лет СССР' сам вёл. Для этого взял в подотчёт фотоаппарат «Зенит» и ходил везде по судну «щёлкал». Нормальная получалась стенная газета. Странно, что «мне здешнему», почему-то, самому хотелось этим заниматься. Наверное, от скуки.

Работа двенадцать часов через двенадцать без выходных выматывала не столько физически, сколько морально. Но и физически тоже, да… Ну и, фактически, замкнутое пространство, ограниченное бортами судна, плавающего в безбрежном океане. Мы ведь к берегу не подходили. Серая бесконечная даль угнетала.

Хм! А закат был хорош! Я, пройдясь по периметру судна и забравшись на самый верх рубки, даже приглядел неплохой ракурс для рисования. Мои художественные навыки ведь никто у меня не забирал. Тут я тоже рисовал, но больше карандашом, так что руки осталось немного укрепить и можно приступать к рисованию. Встретил, кстати, возле столовой команды где ужинал Наталью Басову и спросил у неё про краски. Она, удивлённо вкинув тонкие брови, сказала, что художественный набор есть вместе с этюдником. Да и «в разброс» баночек с красками было огромное количество. Несколько коробок. Оформляли праздники чем?

— А тебе зачем? Ты же красками не можешь. Сам говорил.

— Пришло время раскрыть тайну, — улыбнулся я.

Мне уже удалось в задумчивости почиркать по листику пастовым карандашом, изображая хаотические линии и в этих линиях вдруг, неожиданно для меня, проявился кораблик, увиденный мной ещё в обед за иллюминатором и шедший параллельным курсом.

— Какой-то СРТМ[1], — подумал я, глядя на рисунок. Обычный для меня того рисунок, но не обычный в этом мире.

— Кстати про рисунок, — подумал я и развернул «общую» тетрадь.

— Как нарисовано? — спросил я, показывая кораблик Мостовому.

— Хм! Хороший кораблик, — сказал тот, не трогая тетрадь. — Сам нарисовал?

— А ну, ка, — Панин тоже потянулся взглядом к тетради.

Я развернул.

— Очень хорошо нарисовано, — кивнул он головой. — Я в молодости тоже рисовал. Картины даже в клубе заводском висели. Сейчас вот…

Панин вытянул правую, и показал свой «тремол».

— Пить надо умеючи. — буркнул Мостовой. — Ты бы, Михаил Васильевич, на нормальном листе нарисовал. Зачем в тетради?

— Да это я так, попробовал. У Натальи про краски спросил.

Мостовой вскинул брови и дёрнул головой.

— Вы, какой-то излишне одарённый, Михал Васильевич. Даже жаба иногда душит. И на гитаре и самбист-каратист. Теперь вот и художник. Портреты пробовали рисовать?

Я вздохнул.

— Попробую. Ещё не знаю.

Но я уже знал, что смогу. Снова начинать жизнь художника? Так тут много таких… Художниками-оформителями работают. Выпускают у нас художников пачками. Брат у меня двоюродный закончил художественную школу и институт народного творчества. И что. В каком-то ЖЭКе столяром-плотником. Попутно шкатулки и мебель неплохую режет. В этом мире. В том я их увлёк фермерским трудом. Они большой «Приморский гектар» под пасеку и охотугодья в своей Чалданке взяли. Совсем умирала деревенька, теперь там много чего понаставлено. Там… Да-а-а… Где оно это «там»?

Я вздохнул.

— Ты чего такой смурной, Василич? — спросил Панин.

— Он всегда такой перед днём рождения своим, — усмехнулся Мостовой.

— Так, ладно! — сказал я, хлопнув страницами и ладонями, закрыв тетрадь. Пойду с бугром[2] побеседую пока они не устроили нам. Заодно к Лёхе фаршевику зайду. Посмотрю, как там он месит… А вы тут не разлёживайтесь. Кто зайдёт из начальства, вони потом не оберёмся. Или закрывайтесь.

* * *

[1] СРТМ — средний траулер морозильный.

[2] Бугор — бригадир.