Комбриг. Сентябрь 1939 - Даниил Сергеевич Калинин
Положение спас Шапошников, все также стоящий у карты:
— Иосиф Виссарионович, возвращение в строй осужденных командиров именно сейчас могло быть стать настоящим спасением. Для них начавшаяся война — это шанс очистить свое имя, убрать пятно позора со своей чести, проявить себя. Уверен, что такие люди будут воевать честно и храбро; наконец, мы сейчас в них просто нуждаемся. На полмиллиона бойцов нужно как минимум двадцать пять тысяч командиров — и это число никак не покроют уволенные в запас командиры Гражданской. Да и курсанты наших военных училищ — даже если прямо сейчас выпустить первокурсников! Что само по себе будет в корне неверно…
Сталин уважал и ценил исключительно преданного ему командарма — а тактичный, точно выверенный тон Шапошникова сумел погасить пожар ярости, что вот-вот выплеснулся бы на Берию! Погубив его совершенно верное и благое начинание… Подумав еще немного, хозяин кабинета ответил негромко, с легкой хрипотцой:
— Хорошо, Лаврентий. Но если вдруг кто из освобожденных тобой командиров сдастся и перейдет на сторону врага… Отвечаешь за них лично.
— Слушаюсь, товарищ Сталин!
— Остался последний вопрос, товарищи. Как преподнести народу начавшуюся войну? Немцы ударили первыми, ударили внезапно — но на территории Польши. Боюсь, не все граждане смогут верно понять, что мы шли защищать мирное население западной Белоруссии и Украины…
Вячеслав Михайлович Молотов поднял важный вопрос — но уже уставший от бесконечных обсуждения вождь ответил просто:
— Вот именно это мы и объявим народу. Красная Армия вошла на территорию исконных областей УССР и БССР, захваченных белополяками. Она вошла туда для защиты наших братьев от германского нацизма — но была вероломно атакована врагом, рвущимся к границам СССР! И теперь мы обязаны постоять за наших людей и нашу землю… А поэтому эта война для нас — за Отечество. Отечественная война…
— Вторая — или все-таки третья?
Берия задал неизбежный вопрос — ведь Второй Отечественной называли прошлую войну с германцами в самом ее начале. И пусть теперь ее величают «империалистической» или просто «германской» — но ведь старшее поколение еще помнит переломный 1914-й год, изменивший все…
Немного подумав, Сталин коротко ответил:
— Ни вторая, ни третья. Чувствую, что легкой победы над немцами не будет — с обеих сторон такие силы схлестнуться… Великие силы. Так что и война будет Великой… Великой Отечественной.
Глава 18
…- Каковы результаты воздушных ударов, Герман?
Геринг, предпочитающий не тянуться в неформальной обстановке деловых обсуждений, на этот раз поднялся из-за стола, демонстрируя отменную выправку кадрового офицера. В тон был и официальный доклад, зачитанный хорошо поставленным командирским голосом:
— Мой фюрер! С воздуха атакованы колонны большевиков, следующих к Лембрегу, Бресту и Стрыю. Враг понес значительные потери, движение по шоссе Тарнополь-Лемберг полностью парализовано, целиком уничтожен передовой отряд русских танков, следующих к Стрыю.
Фюрер довольно заулыбался, наслаждаясь хорошими новостями — однако генерал-фельдмаршал от авиации не побоялся омрачить радость своего вождя. В конце концов, он был изначально против войны с советами!
— Однако наиболее эффективен был именно первый удар по врагу, мой фюрер. Авиация большевиков ожидаемо оказала сильное, упорное сопротивление; неприятный сюрприз для нас — у русских уже принята на вооружение «крыса» с пулеметно-пушечным вооружением.
Геринг недобро покосился на невозмутимо улыбнувшегося в ответ Канариса, после чего продолжил:
— Самолеты большевиков из дерева и перкаля загораются после первой же точной очереди — но русские дерутся с упорством и яростью фанатиков; как и в Испании, были зафиксированы случаи воздушных таранов… И если первый налет люфтваффе прошел успешно, то последующие два обернулись большими потерями, мой фюрер. Всего за этот день огнем вражеской ПВО и истребителями большевиков сбито двенадцать стодевятых мессершмитов… И неожиданно много двухмоторных стодесятых, сильно уступающих «крысам» в маневренности — семь истребителей. Учитывая же незначительное число Ме-110 на фронте, считаю целесообразным избежать их дальнейшего участия в боях с русскими.
Герингу действительно удалось поубавить радость невольно заерзавшего на стуле хозяина вагона, чье лицо исказила недовольная гримаса.
— Это все потери наших самолетов, Герман?
— Нет, мой фюрер. Целиком уничтожены два звена штурмовиков «Хеншель» из пяти самолетов, а в воздушных боях сбито двадцать семь бомбардировщиков — и еще четыре «юнкерса» подбиты огнем с земли. Следует также учесть, что все сбитые самолеты были представлены моделью Ю-87, наиболее эффективной при штурмовке вражеских колонн… Это восьмая часть всех имеющихся у нас пикировщиков — и это практически в полтора раза больше, чем сбито поляками за весь сентябрь! В свою очередь, нами уничтожено около сорока красных «крыс».
Пальцы на руке хозяина вагона заметно дрогнули — но пока что он сумел сдержать рвущиеся наружу эмоции.
— Герман… Почему так высоки потери среди бомбардировщиков? Разве вчера я не приказал обеспечить их достаточным истребительным прикрытием? И разве сегодня утром ты не получил разрешение переправить истребительные авиагруппы от границы с Францией?
Геринг резко кивнул — с каким-то даже рывком:
— Так точно, мой фюрер — и приказ выполняется. Но чтобы перебазировать несколько авиагрупп, нам требовалось разработать маршруты движения, определить как время перелетов, так и очередность дозаправки на промежуточных аэродромах в Германии… В настоящий момент большая часть истребителей с французской границы уже переброшена в Польшу — и завтра я планирую использовать против врага две сотни «хейнкелей», прикрыв их равным числом «мессершмитов»! Причем эта армада пойдет против большевиков второй волной — а в составе первой атакует еще две сотни стодевятых. Очевидно, большевики вовремя заметят их и поднимут свои истребители в воздух… Но после воздушного боя, когда русские будут вынуждены посадить оставшиеся самолеты на дозаправку, по врагу ударит вторая волна — уже в составе бомберов. Наконец, третьей волной пойдут пикировщики — они обрушатся на аэродромы противника, местоположение которых определят наши дальние разведчики, проследив за выходящими из боя «крысами»… Кроме того, еще сотню «хейнкелей» и Ме-110 я предлагаю бросить на Лемберг. Правда, прежде стоит предложить полякам ультиматум о сдаче города и изгнании из него большевиков… А вот если они откажутся — сжечь его, сравнять с землей, словно Гернику!
Глаза генерал-фельдмаршала хищно блеснули. Поведав сперва плохие новости, он с легкостью маневрирующего истребителя избежал гнева своего вождя — представив ему завораживающий в своем масштабе план
