Тренировочный день 7 - Виталий Хонихоев
Родительская публика была довольно пестрой. Ближе к входу в школу стояла группа молодых мам с колясками — это были матери малышей из младших отрядов. Они выглядели уставшими, но довольными — летняя площадка давала им возможность хотя бы на несколько часов заняться своими делами. Чуть поодаль расположились родители постарше. Среди них выделялись несколько мужчин в рабочей одежде — видимо, успели забежать с утренней смены.
— Виктор Борисович слишком… фамильярно себя ведет с детьми, — донеслось до него из группы матерей, стоявших у входа в школу.
Говорила Инна Викторовна Нарышкина, мать Лизы, строгая женщина в деловом костюме, которая всегда держала спину прямо, словно аршин проглотила. Темно-синий костюм сидел на ней безупречно, подчеркивая подтянутую фигуру. Светлые волосы были уложены в строгую прическу, а макияж нанесен с математической точностью. Золотые серьги и тонкая цепочка на шее говорили о хорошем достатке, а вот выражение лица было неизменно недовольным. Тонкие губы поджаты, серые глаза смотрят оценивающе, а между бровями залегла вертикальная морщинка — признак человека, привыкшего все контролировать.
Совсем не похожа на свою дочь, мелькнуло у Виктора в голове, какая Лиза и какая ее мама, как два полюса. Поистине, вода и камень, лед и пламень не столь различны меж собой как эти двое.
— Да что вы такое говорите! — возмутилась Евгения Лермонтович, мать Володи, поправляя свою яркую блузку. Евгения Петровна была полной противоположностью Нарышкиной. ННа первый взгляд совсем еще юная, больше похожая на студентку чем на маму восьмиклассника, с мягкими чертами лица и добрыми карими глазами. Светло-каштановые волосы лежали в строгом каре. На тонких пальчиках поблескивали несколько колечек, а в руках она держала вместительную сумку, из которой торчали какие-то детские вещи.
— Наконец-то появился педагог, который умеет найти подход к детям! Вы видели, как мой Володя изменился? Раньше от физкультуры отлынивал, а теперь с утра до вечера про спорт только и говорит! Особенно… особенно после летнего лагеря… — мама Володи отводит взгляд и слегка прикусывает губу. Ну да, в летнем лагере Володя Лермонтович показал себя во всей красе, где-то выменяв у солдат на эмалированный значок «Гвардии» муляж гранаты с учебными запалами и эффектно выдернув кольцо перед всеми. В результате Виктор до сих пор об этом эпизоде предпочитает не вспоминать. И смех, и грех, что тут скажешь. С его точки зрения и наказывать в общем-то пацана не за что, мальчишки они на то и мальчишки чтобы прыгать с гаражей, смешивать карбид с водой, кидать пустые баллоны из-под лака для волос в костер и ждать, когда «бахнет», делать самопалы из трубок и гнутых гвоздей, заряжая их головками от спичек и еще много-много чего. Из чего же, из чего сделаны наши мальчишки? А вот из любого хлама, который может сделать «бабах», из перочинных ножичков в кармане из сигарет, которые прячут от строгих родителей, из первых драк за гаражами, из девчонки, которая живет в соседнем подъезде… и кстати, растяжку Вова Лермонтивич поставил грамотную, только не там и не так. Но для этого и существуют учителя, верно?
— Вот именно в этом и проблема, — тем временем поджимает губы Нарышкина. — Моя Лиза тоже только о нем и болтает. «Виктор Борисовчи сказал», «Виктор Борисович показал»… Это нездорово для девочки-подростка, такая вот зацикленность на одном преподавателе. И ладно если бы это была Альбина Николаевна, учительница по английскому, но физрук! Лизочка вовсе не собирается делать карьеру в спорте, у нас планы, мы поступаем в МГУ!
— Чего плохого в физической культуре? — возражает ей другая мамаша, покачивая головой: — в здоровом теле здоровый дух. Вон по Виктору Борисовичу сразу видно, что у него дух… здоровый такой. — она оценивающе бросила взгляд на Виктора, полагая что он этого не заметит: — видели какие у него сильные руки? Такой как схватит…
— Знаете, милочка, я замужняя женщина. — поджимает губы мама Лизы Нарышкиной: — и чужие руки меня не интересуют, какие бы они ни были! Сейчас разговор идет о том, какое влияние оказывает этот физрук на воспитание наших детей!
— В самом деле. — соглашается с ней другая женщина в синей блузке и с ярким пятном помады на бледном лице: — уж слишком он запанибрата с ними. Как будто не учитель, а ровня. Как у такого учиться? Еще и на мужа моего голос повысил… хамло одним словом. И куда руководство школой смотрит? Почему такого к учебному процессу допустили?
— Он вашему мужу нахамил? Как странно. — удивляется мама Володи Лермонтовича: — Виктор Борисович обычно всегда крайне предупредителен.
— Еще как нахамил! Чуть в драку не полез! Хорошо что мой Мишенька сдержал себя, а то он бы этого физрука тут покалечил! Больно нужно руки марать! — фыркает женщина и поправляет прическу.
— И потом, какой пример он подает в личной жизни? — добавляет мама Лизы Нарышкиной.
— Какой еще пример? — не поняла мама Володи Лермонтовича.
— Евгения Петровна, неужели вы не слышали? — вмешалась в разговор худощавая Алла Ивановна Петрова, мать близнецов Саши и Паши, всегда первая в курсе всех сплетен. — В летнем лагере он со своей… подружкой… — и Алла Ивановна наклонилась к уху мамы Володи Лермонтовича, что-то сообщая ей шепотом. Ухо мамы Володи начало приобретать явственный красный оттенок.
— Неужели⁈ — ахает она: — даже так! И… сколько раз вы сказали⁈
— После этого «представления» моя дочка заснуть не могла толком три дня! — заявляет мама Лизы Нарышкиной: — представляете какой удар по детской психике?
— Завидовала, наверное… — больше себе под нос замечает невысокая девочка с жиденькими косичками, стоящая рядом с родительницами: — чего еще?
— Что⁈ Ксюша!
— А что Ксюша сразу⁈ Все знают, что Боярыня по физруку сохнет! — не выдерживает девочка: — она его с прошлого года достает и даже после школы караулит!
— Как⁈ Да быть такого не может! Чтобы моя Лиза! — всплескивает руками мама Лизы Нарышкиной.
— Ксюша! Нельзя так говорить! — тут же одергивает девочку с косичками ее мама.
— Вас, взрослых не поймешь. — прищуривается девочка: — то говори всегда правду, то нельзя так говорить. Да у любого спросите — все скажут, что Лизка Нарышкина с ним до дома ходила. До его дома! Вечером это было… а вы! — девочка поворачивается к женщине в синей блузке: — да ваш
