Тень Долгой зимы - Игорь Семенов
— Знаешь, у меня было нечто похожее. Просто мы привыкли думать так, как нас учили с самого детства… Помнишь вон Ленку?
— Твою «первую любовь»? — усмехнулась девчонка. — Ну да… Только сам же помнишь, что кончила она плохо.
Ну да, Долгая зима стала этаким фильтром от стерв — они просто вдруг оказались никому не нужны! В условиях выживания людям было просто не до того, чтобы потакать их капризам и заскокам. Так что слали их лесом только так… Так и Ленка в итоге оказалась никому не нужной.
— Это в нашем с тобой мире. А в моей первой жизни… Там она очень даже неплохо устроилась. Когда для того более подходящие условия были. А вообще… Вот мы все не понимали — откуда такие стервы берутся? Почему они так ведут себя?
— Та самая «женская логика» из анекдотов? — усмехнулась в ответ Вика. — Знаешь, сколько раз я слышала, что «Да какая ты женщина? Ты — мужик с косой!»
— Ну так ты — технарь. А у большинства женщин-технарей логика куда ближе к мужской, чем к «традиционной» женской. И потому тебе, также как и мне, были непонятны их «закидоны». Вопрос лишь в том, что до появления этологии человека мы не могли понять причины этих «закидонов», списывая все на последствия неправильного воспитания и избалованность…
— Все правильно, — согласилась Вика. — Но именно эта правда доводила многих до бешенства… Я даже была удивлена, что тебе удалось так сильно эту тему продвинуть — даже в школьные учебники внести!
— Ну ты же помнишь, чего мне это стоило… С первых публикаций в научных журналах в начале 90-х до массового внедрения прошло почти двадцать лет! А уж школьные учебники — это буквально под самый конец удалось ввести… Даже из наших внуков не все застали это. А когда первые публикации вышли — они еще не родились даже.
До дома Вики они дошли за ручку, как парень с девушкой — все культурно, все пристойно! Чтобы никто не смог обвинить их в «аморалке» и тем самым испортить дальнейшую карьеру. А ведь в «позднем» СССР подобного ханжества хватало… С равным успехом могли раскатать на собрании за «аморалку» в виде невинного поцелуя или слушанье иностранной музыки кого-нибудь из молодежи — и, одновременно с этим, не замечать, как мотаются по любовницам и разводят «буржуазную роскошь» кто-нибудь из «высоких чинов», как заносчиво и презрительно по отношению к окружающим ведут себя их детки… Двойные стандарты в действии, что называется. Немного постояли, поболтали на всякие невинные темы у калитки и уже собирались идти по домам, как вдруг калитка открылась, и из нее вышла младшая сестра Вики одиннадцатилетняя Томка:
— Что, никак расстаться не можете? — усмехнулась девчонка. — А если я папке скажу…
— Да сколько хочешь говори! — внезапно рассмеялась Вика. — Все равно как восемнадцать исполнится, мы с Мишей распишемся.
— Поженитесь? — с некоторым непониманием, спросила Томка. Шутка внезапно вывела к совершенно неожиданной для нее теме.
— Ну да, поженимся, — «поправилась» Вика.
Ну да, «распишемся» — это слово вошло в широкий оборот в годы Долгой зимы. Как раз потому, что тогда как таковых свадеб не было, попросту приходили и расписывались. Чаще всего — вечером после работы. Все, так сказать, празднество выражалось чаще всего небольшим семейным столом и одним выходным на следующий день, который в народе прозвали «личным днем». И это вошло в привычку, даже слова вроде «жениться» и «выйти замуж» практически вышли из обихода, заменившись на «расписаться».
— Вот здорово! — обрадовалась девчонка. — А кого на свадьбу позовете?
— Никого, — ответила Вика. — Только наши две семьи… И больше никого!
— А почему? — на этот раз в голосе Томки прозвучало еще большее недоумение.
— Я так хочу. Ты вон скажи лучше, как у тебя в школе-то дела?
— Да нормально, Анна Федоровна мне «четыре» поставила!
— По литературе, значит? — вспомнила расписание уроков сестры Вика.
— Ага, — согласилась Томка. — Я тебе, Вик, что сказать-то хотела… Тебе из Москвы от какой-то тетки письмо пришло…
— И что в нем? — улыбнулась в ответ Вика. — Только не говори, что не смотрела.
— Я только одним глазком, чуть-чуть совсем! — смутилась Томка. — Там письмо, страниц пять, я не смотрела. И вырезки из журнала… Рассказ фантастический.
— Рассказ? — несколько даже насторожилась Вика. — Про что?
— Я сама только читать начала… «Долгая зима» начинается…
— «Долгая зима»? Давай сюда! Сейчас посмотрю сама!
— Думаешь, это то, о чем мы говорили? — когда Томка убежала в дом, спросил у Вики Михаил.
— Уверена, — ответила девушка. — Больше просто нечему быть…
И да, все верно… Когда через двадцать минут, предварительно прочитав наполненное понятными лишь одним им иносказаниями письмо, Михаил с Викой погрузились в чтение, то оказалось, что это «то самое». Кате Черненко таки удалось издать рассказ про Долгую зиму… Изрядно приукрашенный и подредактированный в угоду «политической конъектуре», но с тщательно запихнутыми то тут, то там «маячками». Тут и название «сверхвулкана» очень похожее, тут и дата — без указания года, но с точным указанием числа и месяца, тут и ряд устоявшихся названий эпохи Долгой зимы… И даже кое-какие явно узнаваемые, хоть и изрядно перелицованные, события. Вроде того, как трудящиеся «одной южной страны» свергают свое буржуазное правительство и протягивают руку помощи «братскому советскому народу»… Явная отсылка к присоединению Ирана, хотя и изрядно «идеологически обработанная». И хоть повесть была не такой уж и большой, но явно узнаваемой… Да — прочитав ее, попаданцы из их мира точно заинтересуются!
Сама Катя, что любопытно, теперь считалась перспективным молодым ученым, готовилась к защите кандидатской диссертации по теме «Влияние сверхмощного вулканического извержения на глобальные климатические процессы», что позволило и достаточно легко опубликовать эту повесть. Вроде как популяризация новых научных достижений СССР в массах… Причем, ей уже даже предложили расписать эту тему до большого романа, который явно должен был сыграть свою пропагандистскую роль — что, дескать, советским людям по плечу любые трудности! Так что Кате не пришлось даже самой эту идею выдвигать…
— Ну вот и все, — дочитав все, тихо произнесла Вика. — Теперь ждем, кто выйдет на нашу общую подругу…
Глава 14
«Когда растаял снег».
Еще осенью 1966 года, когда почти никто из советских людей еще не догадывался о том, что ждет нас в совсем скором будущем, советские ученые просчитали сразу несколько наиболее вероятных сценариев, как тогда еще говорили, «долговременного сильного похолодания» — в зависимости от
