Тень Долгой зимы - Игорь Семенов
Глава 13
— Как надоела уж эта учеба, — выйдя с лекции по аналитической геометрии, произнес Михаил. — Уж третий раз…
— Ну тебе третий, а мне — второй, — усмехнулась в ответ Вика. — Но все равно…
Впрочем, для Вики некоторое различие все равно было… В той реальности университетский курс частично «порезали», сведя к минимуму занятия по всем непрофильным предметам. А вот для Михаила это было полным повторением его первой жизни… Начиная с самой поездки «на картошку»…
Как и в той реальности, их отвозили в колхоз под Пугачев — и, как и там, убирали не картошку и морковь. А еще, как и там, студенты ехали в колхоз, а колхозники — на базар… Продавать урожай со своих огородов.
К поездке «на картошку» большинство людей в СССР относились как к чему-то обыденному, без чего обойтись просто не получится… Как к само собой разумеющемуся! И потому старались найти в этом какие-то свои преимущества. Поразвлечься, завести новые знакомства с людьми, ну и, если повезет, чего-то заработать — хотя, как правило, это были сущие копейки. Так что поездки «на картошку» нередко даже несколько романтизировали, а в дальнейшем вспоминали с ностальгией. Вон сам Михаил когда-то мог с улыбкой вспомнить про то, как они с деревенскими в футбол играли или как устроили «отвальную», надравшись до поросячьего визга деревенской самогонки… Так, что в автобус их чуть ли не волоком затаскивали. Как ни странно, но, вопреки рассказам многих, они с деревенскими, несмотря на первоначальный период взаимных подозрений, поладили хорошо. Кто-то потом даже переписывался друг с другом. Хотя, может быть, дело и в том, что среди их курса было тоже немало деревенских? Вполне возможно. Так что Михаил ничуть не удивился тому, что и тут получилось все то же самое… Правда, здесь он очень быстро и вовсе стал считаться у деревенским большим авторитетом — после того, как рассказал кое-что на счет агротехнологий будущего, выдав их за прочитанное в иностранном журнале. Хотя по факту все это было вычитано в советских газетах и журналах параллельного мира… Дошло до того, что его свели с колхозным агрономом, кого заинтересовали новые идеи.
А вот что удивляло Михаила что в первой реальности, что в этой — это какая-то бестолковость в организации рабочего процесса студентами. Почему-то все стремились делать полностью все сами. Вот сначала проехал трактор, выкопав плугом морковь. И следом идут товарищи студенты — поднимают ее, отряхивают от земли, обрывают ботву и затем идут складывать ее в кучи! Ну и зачем, спрашивается? Ведь куда рациональнее будет работать бригадой. Двое идут, отряхивают морковь, обрывают у нее ботву и кладут обратно на землю. Следом идущий третий складывают морковь в кучи — каждая примерно по объему ящика. Производительность труда в пересчете на человека при этом возрастает раза в два, так что они легко оставляют позади всех остальных. И при этом не сказать, что так уж сильно устают. А вот остальные к концу дня приходят, кажется, чуть живыми, чуть не падая от усталости. И ведь пытаешься им объяснить выгоду «бригадного» способа работы — нифига! Точнее говоря, как и в первой реальности, их примеру последовали лишь еще двое пацанов…
Но если Михаил к этой поездке относился с какой-то даже иронией, он-то все это давно знал, то вот на Вику оно произвело откровенно мрачное впечатление.
— Знаешь, Миш, — как-то говорила она парню. — Я понимаю — Долгая зима… Когда надо «пырейку» убирать, а комбайн ее не берет. Тут и впрямь людей полно надо! Но там и сами колхозники в это время вкалывали. А эта хрень… Не понимаю и не пойму никогда! Бардак какой-то!
— Тут такого хватает, — лишь усмехался в ответ Михаил. — Так что постарайся просто относиться к этому с долей юмора что ли…
— Не могу, — отвечала девушка. — Понимаешь… Я смотрю на это, а перед глазами — Долгая зима… Привыкли мы у нас все оценивать с этой позиции.
Ну да, Михаилу это было давно знакомо… Привыкли они все судить обо всем с позиции Долгой зимы. И потому всякая бесхозяйственность начинала откровенно раздражать. А ее тут, увы, хватало… Хоть еще и не столько, сколько будет в 70-80-е. Да, они привыкли называть «Детьми Зимы» тех, кто родился в те восемь лет, что официально считались «Долгой зимой». Но на самом деле едва ли не в большей мере «Дети Зимы» — это они сами. Кто пережил Долгую зиму в сознательном возрасте и на чьем мировосприятии она сказалась сильнее всего.
Но все как хорошее, так и плохое заканчивается. И вот они уже на учебе. Снова все тот же физфак, те же лекции, семинары и лабораторные… Все повторялось снова, как и в прошлой реальности. Только не было Долгой зимы, только учились днем, а не по вечерам после работы. А по вечерам Михаил с Викой чаще всего шли погулять — вроде как встречаются. И… как надоело прикидываться для всех парнем и девушкой, когда в той реальности они большую половину жизни прожили вместе, когда уже знали друг друга, наверное, наизусть. А уж сколько они там прошли вместе — многим и не снилось… Но вместо того, чтобы давно официально оформить их отношения и быть вместе — гуляй за ручку, ходи в кино да катайся на трамвае. Такой абсурд! Но ничего сделать было невозможно. Это в том мире на фоне Долгой зимы многие условности начали рушиться — и они зарегистрировались когда Вике едва исполнилось восемнадцать, а Михаилу было еще семнадцать. Да, с согласия родителей Михаила, но там наложилась общая обстановка. Так что родители их обоих ничего не возражали.
И вот опять стучат колеса «девятки», унося их домой… А в голову опять лезут воспоминания об их общем прошлом, о Долгой зиме. О том, как они каждый день так же возвращались домой — только не в разгар дня, а уже по ночной тьме. Как однажды по дороге домой на них попыталась напасть «шпана» из эвакуированных — и тогда они с Викой впервые в жизни стреляли по людям. Впервые, но, увы, не в последний раз. Точнее, Вике-то больше не довелось, а вот у Михаила был потом еще один случай… Но вспоминать про него не хотелось. Впрочем, никакого сожаления в содеянном Михаил не испытывал — таковы уж новые, суровые, нравы пришедшей с
