Петр Третий. Огнем и Мечом - Владимир Викторович Бабкин

Смех.

— А куда я от тебя денусь?

Кивок.

— Никуда. Ты попал, как ты выражаешься.

Да, словечки из будущего, так или иначе, просачивались в это время. Я болтну, семья подхватит, за семьей придворные, потом Двор, и пошло-поехало по всей России. И не только.

В том числе и завтра.

Большой Рождественский Высочайший приём.

Почти эпохальное событие. Получить приглашение — это большая честь и большая удача. Приглашения высылаются за два месяца по всей России. Лучшим людям. Лучшим, с нашей точки зрения. Титулы и должности значения не имеют. Только то, что ты сделал за год для Отечества нашего. Поэтому тусовка достаточно демократична.

Конечно, к нам, в Москву, едут. И из Петербурга едут. И из Нижнего Новгорода. И из Екатеринбурга. И из Киева того же. Отовсюду едут.

Даже сам факт того, что Приём не в столице, а в Первопрестольной, придаёт ему некий полуофициальный, камерный характер. Даже не в Кремле. Просто Петровский дворец. Для своих. Для доверенных. По-домашнему.

И ёлка. Ёлка, которая наряжена руками самого Августейшего Семейства. Лично. Никаких слуг. Каждую игрушку с Древа потом продадут на аукционах по всей России. Особенно «верхние игрушки», которые наряжались руками Императора и Императрицы. Конечно, деньги полностью уйдут на благотворительность. На приюты. На сирот и инвалидов. На вдов. На стипендии для тех, кто хочет и способен учиться, но у кого нет денег на это.

Ведь Рождество.

Время чудес. И чудеса должны исполняться.

И завтра тоже будут приниматься благотворительные взносы. Это не обязательно, но Высочайше приветствуется. Вся собранная сумма тоже уйдёт на благотворительность. Рождество ведь. Мы с женой из своих положим больше всех. Добавит и Наследник. А дальше от каждого по мошне его. Самый большой шик — положить на рубль меньше Императора. А я не жадный…

Вчера взяли Кефе — бывшую генуэзскую Кафу. Столицу османского в Крыму пашалыка. Это подарок мне.

Ждем весны. Флот надо-таки в Средиземку довести. Без него ни Ахитияра, ни Хаджибея нам не отбить. Да не факт, что удержим даже Кафу эту.

Вся эта кровавая проза сейчас далеко. К счастью.

Здесь же — счастливая жизнь. У нас Сочельник. Время семейных чудес и сказок. Коробки с подарками ждут всех наших детей от мала до велика. Каждому свой. Личный. С изюминкой. Мы с Линой долго обсуждали каждый подарок. Так происходит каждый год перед Рождеством.

Рождество. Волшебный праздник.

Павел снизу подаёт игрушки мне, чтоб я повесил на хвойные ветви. Катя подаёт маме. Младшие наряжают ёлку внизу.

Лина улыбается. Поворачивается лицом к Кате.

— Катенька, что ты счастливая такая сегодня? Никак замуж собралась?

Рука дочери дрогнула, и она раздельно произнесла:

— Мама. Папа. Спуститесь, пожалуйста, с лестницы. Я боюсь…

Она действительно как-то растерялась. Лина расстроила сюрприз?

Спускаюсь. Подал руку жене.

Смотрим на Катю.

Та выдохнула:

— Папа. Мама. Князь Барятинский сделал мне предложение. Я так счастлива. Я прошу вашего родительского благословения.

Что ж. Рождество. Время чудес.

Обнимаю дочь и говорю бесшумно, но так, чтобы она видела мои губы:

— А я думал, что он никогда не решится. Смелый поступок. Стать зятем Императора — это не в атаку сходить.

У Катерины покатилась счастливая слеза и она кивнула. Да, она всё понимает. Зять Императора — это не только головокружительная карьера и почести. Тем более, зять мой и Лины. Тёща с тестем ещё те подарки. Рождественские.

Лина тоже обняла Катю.

— Я так рада за тебя. Конечно, мы благословим. Будь счастлива, моя девочка. Барятинский — хороший человек.

— Спасибо, мама.

Вмешиваюсь в идиллию.

— Так, а я не понял, а сам князь где?

Екатерина промокнула платочком глаза и улыбнулась.

— На своём посту. Где же ему ещё быть.

Громко требую:

— Князя Барятинского! Срочно!

И негромко слугам:

— Икону мне. Быстро.

Быстро — это про князя. Он ждал призыва.

— Иван Сергеевич.

Склонённая голова.

— Да, мой Государь и моя Государыня.

— Нам Екатерина Антоновна сообщила весть о том, что вы просите её руки.

Кивок.

— Да, мой Государь и моя Государыня. Я имел честь сделать вашей дочери предложение. Мы просим благословить наш брак.

Катя встала рядом с ним, взяв его за руку.

Тут и икону принесли.

Подушки не принесли, так что Иван и Екатерина опустились на колени просто на пол.

Гляжу на жену. Та кивает.

Что ж. Рождество. Время чудес.

Конечно, для нас с Линой это не было таким уж сюрпризом. Всё к этому шло. Но, всё равно, всё равно… Событие.

Теперь у Кати появится фамилия. У неё никогда не было фамилии. Как и у всех нас. Гольштейн-Готторопы и Брауншвейг-Вольфенбюттели — это не фамилии. Дома. Роды. А Катя после замужества станет княгиней Барятинской Великой Княгиней Романовой. Высочайший Титул её дети не унаследуют, но у неё его никто забрать не может.

Кровь Императора священна.

Аминь.

Беру икону.

— Дети мои. Благословляю ваш брак. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Будьте счастливы.

«Новогоднее угощение».

Великая княгиня Ольга Романова, младшая дочь Императора Александра III. 1935 г.

Глава 13

Царская доля

МОСКВА. ПЕТРОВСКИЙ ДВОРЕЦ. КАБИНЕТ ИМПЕРАТРИЦЫ.21 января 1761 года.

Баронесса Нартова подала чай и удалилась, покачивая бёдрами. Замечаю, как Павел, буквально, почти облизываясь, провожает её взглядом. Да, Катенька в самом соку и весьма следит за собой, так что посмотреть было на что. Тем более, «Царскосельский экспресс» (и я, грешный) внесли новую нотку в женскую моду. Пышные юбки, в которых невозможно даже повернуться, ушли при Дворе в прошлое. Мы сейчас где-то на уровне бала Наташи Ростовой в начале XIX века, опередив историю лет на пятьдесят. Столичная знать уже переняла наш «дворцовый ампир» точнее «русский стиль». Так что на Нартову «было на что посмотреть».

И облизнуться.

Я-то при жене умею не отсвечивать в этом вопросе, всё-таки, даже в этом теле, мне уже тридцать три, но Павла, кроме рамок приличий, не сдерживает ничего.

Да, пора-пора думать о будущей свадебке. И о невесте. Да и вообще. В сентябре уже пятнадцать лет парню. Гормоны так и бурлят. Тем более что барышни (да и мадамы) часто весьма благосклонно на него поглядывают, явно возбуждая его… интерес.

А что? Парень видный, красивый, крепкий, высокий уже, да ещё и Цесаревич. Не мальчик изнеженный, но воин. Блестящий, закалённый в походах и войнах, офицер в чине полковника Атаманского казачьего Своего Имени полка. Как тут не похлопать глазками,