Русский диктат - Денис Старый
Так что мне нужно срочно возвращаться на фронт и делать всё, чтобы своё имя прославить. И нужно оставить многие закладки здесь, чтобы моё имя опять же подавалось в прессе лишь в положительном ключе.
Статьи о том, что я являюсь одним из главных инициаторов и строительства больницы, и строительства завода, которые уже начинают выпускать массовую продукцию, в том числе помогающую русским побеждать на поле боя, — вся эта публицистика уже подготовлена заранее.
Я лишь хотел начинать информационную кампанию уже сразу после того, как прибыл бы с войны. А сейчас есть необходимость постепенно прогревать общество, чтобы ко мне стали относиться более лояльно, чтобы мои назначения не выглядели словно бы незаслуженными или заслуженными, но только лишь в постели у Елизаветы Петровны.
Говорить о нас, как о любовниках, будут обязательно. Людям всегда проще объяснить возвышение государственного деятеля какими-то странностями, недостойностями. Например, через постель. По крайней мере, у многих других, которые будут считать себя не менее достойными, не будет складываться впечатление ущербности. Ведь они не попали на Олимп русской власти только лишь потому, что не были допущены к телу государыни.
Но у меня есть уже очень много того, о чём следует рассказать людям, чтобы они прониклись моими поступками. Уже давно готова статья про то, как именно я не позволил русскому фрегату сдаться, как я взял на абордаж и потопил французский фрегат, внёс в казну больше двух миллионов денег Лещинского. Теперь об этом можно говорить.
Можно говорить и о том, что я не позволил башкирам начать восстание. Обязательно нужно говорить про успехи в промышленности. Так что через прессу я рассчитывал создать себе образ идейного чиновника, баловня судьбы, благодаря удаче которого Россия встаёт прочно на путь возвышения.
Должен получиться такой вот Меньшиков, но только не казнокрад, не худородный. А ещё я образованный, и стоило бы придумать какой-нибудь университет либо какого-нибудь академика, который принял бы у меня экзамены и тоже написал свою статью о том, насколько я владею математикой, словесностью. Хотя насчёт словесности тут всё понятно: мои сборники стихов пользуются повышенным спросом.
— Ты долго, — уже не лёжа, а сидя на кровати, встречала меня жена, когда я вошёл в её палату.
На улице начинался рассвет. Петухи стали орать еще с полчаса назад. Я понимал, что сегодняшний день мне предстоит провести почти что без сна. Ну или сейчас лягу часа на три, посплю, чтобы не выглядеть вялым. Ведь и сил я потратил на дорогу, на Елизавету…
— Тяжёлые переговоры были с Елизаветой Петровной. Ты только не волнуйся, но меня убить хотели. И это был Остерман.
Вот так и нужно сразу же перебивать повестку разговора и не давать жене подумать, что еще я мог бы делать в покоях государыни.
— Как? Я надеюсь, он уже мёртв? — говорила Юля с суровой решимостью, будто бы прямо сейчас сама вскочит с кровати и пойдёт убивать Андрея Ивановича.
— Непременно будет. Его уже арестовали, и он в Петропавловской крепости даёт показания. Хлипкий оказался. Ещё по дороге в крепость выдал столько, что это даже не на четвертование тянет, а как бы не на кол, — сказал я, потом улыбнулся, взял Юлю за руку и попросил: — Можно я здесь на краешке, на твоей кровати, подремлю немного? В карете не случилось поспать.
— Да, и я лягу с тобой. Ты мне только скажи: от тебя кёльнской водой пахнет, которую Елизавета Петровна пользует…
— Так я был у неё. Ругались, спорили. Я рассказывал, насколько тебя люблю, — не солгал я.
Не врал, просто кое-что умолчал. Но и огромное спасибо Юле, что она не стала допытываться. За всё ей огромное спасибо. А я поспать…
И пусть уже сообщили, что привезли Шуваловых, пусть потомятся еще, дойдут до нужно готовности. Поедать их буду позже.
* * *Окрестности крепости Бендеры.
20 апреля 1736 года.
— Бах-бах-бах! — пошла новая партия отлетов русских ядер и бомб.
Артиллерийская канонада не прекращалась уже более часа. Пока все выглядело на поле боя даже благородно. Шла дуэль между пушкарями противоборствующих сторон. Постепенно, медленно, но выигрывали русские. И что удивительно, не на классе и выучки, в этом турки не сильно уступали. Выигрывали русские артиллеристы благодаря новой смелой тактике и техническому превосходству.
В один момент фельдмаршал Миних решился на такой тактический приём, который ещё никто и никогда не использовал. По сути, он атаковал артиллерией. Это звучит неправдоподобно, но по факту было так.
Благодаря тому, что в армию были доставлены три десятка орудий, которые в корпусе генерал-лейтенанта Норова называли «демидовки», можно было провернуть очень сложный, но крайне интересный манёвр и тактический приём. Ну и стрелки… Этот козырь Миних уже оценил и теперь, когда генерал-лейтенант Норов отбыл в Петербург, решил использовать его наработки по полной.
Впереди были выставлены обычные полевые орудия. Они были выдвинуты вперед на шагов сто. Дальше, на небольшой возвышенности, на брустверах, в два с половиной метра высотой, располагались орудия помощнее — по сути, те, которыми предполагалось штурмовать крепость.
Таких пушек было также тридцать. Но и это не всё. Была ещё и третья линия артиллерийского построения. Вот там и находились «демидовки». Они били поверх голов первых двух артиллерийских линий, попадая примерно на то расстояние, что и выдвинувшиеся вперёд полевые орудия.
Кроме того, такая лакомая приманка для турок, пусть для врага она и казалась беззащитной, но была защищена более, чем неплохо. Рядом с позициями артиллеристов располагались стрелки. Причём Миних в срочном порядке, используя свою власть главнокомандующего, вызвал из корпуса Норова более тысячи стрелков.
Эти штуцерники залегали недалеко от пушек, по флангам, некоторые отряды выдвигались чуть вперёд. И туркам ничего не оставалось, как получать пулю в лоб, ещё не дойдя и четырёхсот метров до артиллерийских орудий. А они пробовали нахрапом ворваться к русским артиллеристам, но сразу же получили такой отлуп, что пришлось убегать побитыми
