Меч Тамерлана - Роман Валерьевич Злотников
Ну так без Гаврилы покрестят – главное, чтобы выжили родные! И чтобы заприметила дымный сигнал их костра отстоящая на десяток верст застава – заприметила при свете поднявшегося над горизонтом солнца! Лишь бы дать огню разгореться, да чтобы успел он запалить сноп свежей травы…
С этой мыслью развернулся русич к ворогу, крутанув саблю над головой, и ринулся навстречу первому татарину, прорвавшемуся сквозь редеющую цепочку казаков сторожи.
– Отцу и Сыну!
На полную формулу молитвы времени уже не осталось…
Червень (июнь) 1383 года от Рождества Христова. Застава у Волчьего брода, земли Елецкого княжества
Деян Збыславович, ополченец
– Страшно, братец?
Деян, неотрывно следящий за вереницей татарской конницы, узкой змеей втягивающейся на Волчий брод, согласно кивнул односельчанину Втораку, замершему в трех шагах по стене слева.
– Страшно, а как же.
Впрочем, ответил он довольно спокойно, словно бы и вовсе не боится ворога, а так, решил поддержать товарища. Но пальцы Деяна на самом-то деле подрагивают…
Пять дней назад где-то далеко на полудень в степи вдруг поднялся к небу дымный столб. Кто-то из воинов дальних казачьих сторож успел зажечь сигнальный костер, столкнувшись с татарами… И один за другим, по цепочке, свыше десятка дымных столбов поднялись тогда в ковылях, извещая Федора Иоанновича Елецкого о приближении поганых.
Сам-то князь уже готовился выступить к Нижнему Новгороду с сильным войском ушкуйников. Судовая рать должна была отправиться вверх по Дону, следуя к волоку, уже на следующий день! Но встревоженный дымными сигналами, поднявшимися в степи, Федор отложил выход на соединение с войском Димитрия Донского и отправил в степь сильную сторожу в сотню казаков и дружинников.
Три дня ждал князь Елецкий, разрывавшийся между чувством долга перед государем Московским и сильной тревогой за своих людей, стольный град и семью… А к вечеру третьего дня вернулась в Елец уполовиненная сторожа, потерявшая в жаркой сече с татарами с полсотни воев и поведавшая страшную весть: хан Тохтамыш ведет на Русь огромную орду! И сил у него не меньше, чем у Мамая на Куликовом поле!
Причем идут татары, выслав вперед своей рати бесчисленное множество разъездов, – они-то и перехватывают дозоры елецких казаков прежде, чем те успевают уйти… Загоняя русичей, словно ловчие при облавной охоте. Но все же самую первую сторожу поганые упустили, и пусть ратники ее пали в короткой яростной сече, но сигнальный костер казаки запалить успели.
Страшный вой тогда поднялся по Елецкой земле… До последнего надеялись люди, что удар орды Тохтамыша обойдет их землю стороной, что на дозор казачий вылетел лишь небольшой отряд ордынцев! И пусть за те три дня, что сторожа княжеская провела в степи, русичи успели приготовить к выходу возы и телеги, собрав необходимый для долгого пути скарб и пропитание, да все же надеялись и верили, что не придется им расставаться с любимыми… Что не придется женам и детям покинуть отчий дом и бежать, покуда мужи проливают на бродах кровь и свою, и татарскую, выигрывая время для родных. Ведь что такое два дня для беглецов, уходящих обозом? И что такое два дня для преследующих их степняков? Слишком малый отрезок времени, чтобы жены и дети успели оторваться от погони и спастись…
Всю зиму гонял ополченцев опытный лучник, дружинник Лад. Ратные учения проходили едва ли не каждую неделю, и ведь мужики весело, с азартом осваивали искусство стрельбы из тугого татарского лука! А теперь вышло, что ополченцам действительно пришлось встать на стены застав, прикрывших броды через Сосну… Вроде и не ротники, набранные Федором Иоанновичем из числа мужей, освобожденных им из полона. И уж тем более не княжьи дружинники! А все одно понимают елецкие мужики – простые пахари, охотники и лесорубы, бортники и рыболовы, – что ежели сейчас не встать стеной на пути поганых, то семьи их ждет самая жуткая участь… Может, ограбив и снасильничав беженок, ордынцы и возьмут кого в рабство – самых красивых, молодых и здоровых баб, – да только кто этот полон переживет, коли хан нацелился на Москву? Малым же деткам, не способным идти наравне со взрослыми, пощады от поганых точно не ждать…
А потому и Деян, и товарищи его, Семен и Вторак, вставшие рядом на стене заставы, и прочие мужики-односельчане все как один готовы драться и умереть, коли придется. За семью не жалко… Главное – как можно дольше не пускать татар вглубь княжества, дать родным драгоценное время уйти!
– Господи, спаси, сохрани и помилуй!
Семен, замерший справа, истово перекрестился, жарко прошептав слова короткой молитвы. Последовал его примеру и Деян, невольно покосившись назад… Над дозорной башней, чье основание по весне обложили известняковыми валунами, поднялся уже второй дымный столб. Тем самым застава известила, что татары идут на прорыв числом, сильно превосходящим дружину заставы.
И то верно – колонна поганых растянулась чуть ли не в полверсты, по три-четыре всадника в ряд. Сумеют ли удержать такую силищу две сотни русичей?
Конечно, сотник заставы Еремей Ольгович воев расставил с умом. Пять десятков лучников-ополченцев замерли на стенах острога, готовые ударить по поганым навесом, как только те доберутся до середины брода. Еще пять десятков арбалетчиков-ротников замерли у туров, поставленных на берегу напротив брода. Тур – высокий, сбитый из бревен щит выше человеческого роста, установленный под наклоном на подпорки. От падающих сверху стрел – лучшая защита! А на уровне груди в этом щите прорублены малые бойницы, чтобы умостить в них железное стремя самострела для пущей устойчивости да прицельно, напрямки ударить по ворогу.
Туры стоят в два ряда – за вторым укрылись ротники-копейщики с ростовыми червлеными щитами и копьями; у кого граненые пики с длинным древком, а у кого и совни с широким, косо заточенным наконечником. Им не только колоть, им и рубить можно… Кроме того, у ротников также хватает и сулиц – встретить ворога на подходе градом дротиков!
Но копейщики покуда хоронятся за турами – да и чего зря людей терять под татарскими срезнями? Острог-застава заложен на невысоком мыске, образованном слиянием Быстрой Сосны и Волчьего ручья, что впадает в реку. Как и Ельчик в стольном граде княжества, ручей наносит в реку песок, образующий брод… Нередко этим бродом пользуются волки, преследующие свою добычу, оттуда и название; но еще в незапамятные времена он стал известен и половцам. А затем
