Сирийский рубеж 4 - Михаил Дорин

— Вас понял. Высылаем к вам транспорт к посадке.
Тут в кабину вошёл Уланов. Весь мокрый и уставший.
— Командир, фиксирую: спасательные действия не дали результата. Подъём произведён, американский лётчик обнаружен мёртвым, — сказал Карим.
— Точно американец? — спросил я.
— Форма соответствует. Похоже, что захлебнулся. И он уже на волнах долго болтается.
Я не сразу, но кивнул, показывая, что услышал Сабитовича.
Внутри было как-то не по себе. Скорее всего, этот лётчик два дня назад бомбил Ливию. Причём не факт, что именно он наносил удары по гражданским объектам.
Но вот так сложилась его судьба. Сбит ливийцами и теперь его к ним же мы и доставляем в грузовой кабине Ми-8.
Кеша вернулся в кабину экипажа, и я передал ему управление. Сам же я решил посмотреть на погибшего.
Даже сейчас я чувствовал, как в грузовой кабине пахло сыростью и керосином. Тело лётчика лежало на полу грузовой кабины, завёрнутое в брезент.
Карим присел на лавку и вместе со мной посмотрел на тело погибшего.
— Зря старались только. Рисковали знатно, Саныч, — сказал Карим, взяв термос.
Я посмотрел на Уланова и отрицательно помотал головой. Ароматного чаю не хотелось сейчас.
Несколько минут спустя мы прошли торец полосы в Тобруке. Руководитель полётами обозначил нам место посадки рядом с нашим ангаром. С высоты было видно, что рядом с нашими техниками уже начинают толпиться ливийцы.
— То их нигде не найдёшь, то всей толпой здесь, — проворчал Кеша.
Погибший американский лётчик — это весьма серьёзный козырь. Ливийцы могут показать этим на весь мир, насколько серьёзный урон они нанесли агрессору. Либо проявить политическую волю или милосердие, вернув тело в США.
Мы приземлились и приступили к выключению. Лопасти ещё не успели затормозить, как к борту уже бежали ливийцы. Их лица были возбуждёнными. Даже на расстоянии в глазах ливийцев блестело бешеное торжество.
— Сабитович, защёлку! И никого не впускать, — сказал я, и Карим быстро поднялся со своего места.
Но он не успел. Пара ливийцев «заскочила» в грузовую кабину. Они взяли тело американца и вытащили на бетон.
— Саныч… они… — кричал мне из грузовой кабины Карим.
Несущий винт как раз остановился, и я тоже поднялся с места и заспешил выйти. Меня опередил Кеша, который уже направился к местным солдатам.
Тело американца лежало на бетоне, а вокруг него стояли несколько ливийцев. Они уже раскрыли брезент и вовсю старались оторвать хоть кусок от поверженного противника.
Один из сержантов с загоревшим лицом, наклонился и резким движением сорвал с плеча американца шеврон. Ткань оторвалась с треском нитей. Он поднял его над головой:
— Видите? Белоголовый орёл!
Толпа загудела. Шеврон сержант бросил в сторону, и он как раз упал передо мной. На эмблеме действительно был силуэт орла с распростёртыми крыльями и профиль корабля. Я смог рассмотреть надписи, которые говорили, что этот лётчик служил на авианосце «Карл Винсон».
Другой ливиец в это время уже нагнулся и «шарил» по карманам. С радостным криком он вытащил из нагрудного кармана документы. На бетон упали какие-то карточки и бумажки. А между бумагами — влажная, сложенная фотография.
— Стоять! Назад! — крикнул я и быстро направился к ливийцам.
Впереди меня уже бежал Кеша, чтобы остановить происходящее.
Я видел, как ливиец развернул и показал всем фотографию. Он презрительно рассмеялся, смял эту карточку и кинул её обратно на тело.
— Это ему за погибших ливийцев… — сказал военный, и тут же его оттолкнул Кеша, ворвавшийся в толпу ливийских солдат.
— Ушли назад. Вы чего как дикари? Он и так уже мёртв.
Но ярость ливийцев было не унять. Сержант достал из кобуры пистолет и направил на Кешу. И вид у ливийца был совсем не спокойный.
— Пристрелю! — крикнул он.
Этого ещё не хватало! Смотреть, как мучают тело уже поверженного противника неприятно. А уж наставленный пистолет на Кешу ещё хуже. Я мгновенно влетел в толпу ливийцев и встал между сержантом и Кешей. Ливиец попятился назад и начал сыпать проклятиями в мою сторону.
— Опусти пистолет. Опусти, я сказал! — повысил я голос, чтобы ливиец услышал меня отчётливо.
Шум в толпе прекратился. Но злость, с которой на меня смотрел каждый из этих солдат, так и не прошла. Сержант пистолет не опускал, а только снова сделал шаг в мою сторону.
— Уйди с дороги. Ты забыл, что эти янки бомбили мою страну? Погибли люди. Уничтожены дома и строения…
— Это не повод глумиться над телом. Что ты этим докажешь?
Сержант по-прежнему держал меня на мушке. Надо сказать, волнение меня не покидало.
Когда на тебя наставляют пистолет, время течёт по-другому. Ты отчётливо видишь, как твой оппонент дышит, как капля пота стекает у него по виску, а указательный палец мягко лежит на «спуске».
— Зато тело этого американца можно обменять на ваших же людей, — ответил я.
Ливиец сглотнул и опустил пистолет.
Глава 19
Тишина возникла мгновенно. Тяжёлое дыхание ливийцев, стоящих вокруг, превратилось в подобие жужжания. Пауза, которая возникла в этом противостоянии, могла закончиться в любой момент. Кто-нибудь из солдат мог что-то выкрикнуть, и тогда поток ненависти вновь захлестнёт всех.
Сержант смотрел на меня яростным взглядом. Пистолет он держал опущенным, но в кобуру не убрал. Эта чёрная «Беретта» в его правой руке по-прежнему могла выстрелить.
— Где санитарная машина? — спросил я.
Сержант поправил свой берет, который был у него под погоном. Он повернулся назад и указал на небольшой микроавтобус с красным крестом.
— Хорошо, — кивнул я и повернулся к ливийцу спиной.
Я показал Кеше и Кариму, чтобы они подобрали разбросанные вещи американца. В этот момент я первый раз увидел лицо погибшего.
Кеша поднял документы, а Карим сходил и поднял шеврон. Чего-то не хватало на теле американца.
За спиной послышались шаги.
— Вот. Это его, — протянул мне один ливиец нож, который был у погибшего лётчика.
Я взял у него холодное оружие и вложил его в специальный карман на комбинезоне американца. У пилота на руке были часы «Сейко». Вот только стекло было разбито, а стрелки остановились между цифрами 4 и 5.
Стоявшие вокруг ливийцы начали отходить назад от тела. Запах уже становился не совсем морским. Да и вид погибшего был не из самых приятных.
Карим и Кеша принесли разбросанные вещи,