Кинжал Немезиды - Дмитрий Чайка

— Но у меня только один сын, — растерялся Менелай.

— А как же Мегапенф? — напомнил я. — Ты же его признал. Мальчишке уже пять, и он растет у меня во дворце. Он дружен с моим сыном.

— Ах, Мегапенф… — с трудом припомнил царь. — Да, конечно… Тогда я отдам Амиклы ему.

— А ты себе что заберешь? — спросил вдруг Эгисф, жадно глядя на карту.

— А я заберу в свой теменос вот это. Все, что западнее Тайгеткого хребта.

И я скромно провел линию с севера на юг полуострова, отчего все коллективно выдохнули. На их глазах Мессения и древний Пилос свое существование как независимое царство прекращали. Как и царства Элиды. Нужны они мне? Да не особенно. Но уж больно много от них суеты и неприятностей. Проще установить там прямую диктатуру, чем раз в год гасить мятеж. И это не Аркадия, изрезанная горами. Вот уж она мне не нужна точно. Пусть живут как хотят. А Мессения и Элида — это все же реки, равнины, пастбища и очень неплохие пашни.

Люди пытались переварить услышанное, но ничего не говорили. В том, что у меня это получится, тут ни у кого сомнений уже не оставалось. Над царским родом висит проклятие божественного судьи, спутника Аида, а армия Пилоса не идет ни в какое сравнение с моей. И даже твердыня акрополя, сложенного из камней, мне теперь не помеха. Все уже знали, как была взята Троя. Мои воины в общем лагере вели себя, как центровые телки, заехавшие на колхозную дискотеку. Говоря понятным языком, вовсю хвастались перед заштатной микенской деревенщиной.

После таких новостей пир пошел как-то вяло. Цари, получив многое, завидовали тому, что получил я. Эгисф и Менелай тупо накидывались, вливая в себя кубок за кубком, а вожди аркадян мысленно кусали себе локти, потому что им я не дал ничего. А за что? Это они мне кругом должны. Впрочем…

— А вы, благородные, чего теряетесь? — спросил я. — Разве басилеи севера не пришли к вам войной? Вы в своем праве. Эгий, Гелика, Пеллена, Эгира… Идите и возьмите свое.

— И то верно, — приободрились они. — Сходим и возьмем…

— А кого править поставишь над Мессенией и Элидой? — спросил вдруг Эгисф. — Тамошние басилеи твоих писцов прогнали, а скот забрали себе.

— А вот его и поставлю! — я ткнул в Мувасу, который с упоением обгрызал баранью лопатку, не обращая внимания на наши разговоры. — Он достойно бился, и он царского рода. Сиятельный Муваса!

Тот, услышав свое имя, оторвался от баранины и вопросительно уставился на меня.

— Благородные вожди интересуются, — медовым голосом спросил я. — Представь, что ты наместник, и правишь царскими землями. У тебя есть закон и есть люди, которые этот закон толкуют. Твоя власть справедлива и угодна богам. Мои писцы точно знают, сколько взять с каждой деревни, и ты не берешь с людей лишнего. Даже ячменного зернышка не берешь, только строго установленную подать. А когда приходит голод, ты с них совсем ничего не берешь и даешь людям зерно из царских запасов. Как ты поступишь с теми, кто вздумает вдруг бунтовать?

— Если вдруг найдутся дураки, которые вздумают бунтовать, государь, — уверенно ответил он, — то я возьму войско и пройду по тем землям огнем и мечом. Я казню старейшин всех восставших родов, потому что они глупы и не смогли уберечь своих людей от гнева царя царей. Потом я казню их детей и их внуков, потому что не может быть у таких дурней достойного потомства. Всех, кто поднимет оружие, я сначала посажу на кол, а потом сдеру с них кожу. Их баб и их выродков продам в рабство. Их скотом я вознагражу своих воинов, а их землями — тех из крестьян, кто останется верен. И так я буду поступать каждый раз, когда кто-то посмеет воспротивиться твоей воле.

— Ну вот, — я с удовлетворением смотрел на вытянувшиеся и слегка побледневшие лица басилеев. — Я уверен, что если бы царевич Муваса правил моим теменосом раньше, то ничего подобного сегодняшнему сражению никогда бы не случилось. Муваса, ты примешь мою службу в этих землях? Ты получишь в пользование дворец Пилоса, две тысячи наложниц и десятую часть доходов с этих земель.

— Согласен! — глаза бродячего отморозка засияли, как два солнца, а цари смотрели на меня с затаенным ужасом. Сажать на кол знатных воинов тут было, мягко говоря, не принято. Даже если они начинали мятеж.

Плохой выбор? — думал я. — Да не особенно. Восстания будут случаться все равно. И пиратство продолжится. У меня нет времени заниматься Пелопоннесом. Пусть каратель, никому не ведомый чужак возьмет на себя всю грязную работу и постепенно приведет все к единому знаменателю. Я не хочу больше приходить сюда. Мне надоело играться в этой песочнице. У меня своих дел по горло. Меня ждет сложный разговор с фараоном Рамзесом третьим. И видят боги, этот парень из Египта куда серьезней, чем все недалекие и жадные ахейские царьки вместе взятые.

1 В Илиаде Аркадия указана как область, а несколько ее вождей, пошедших на Троянскую войну, не именовались басилеями. Даже их глава, Агапенор, назван «вождем» (или «предводителем» — в оригинале используется слово ηγεμων, игемон), но не царем. Это говорит о том, что Аркадия того времени — это рыхлый набор вождеств, но не государство.

Глава 16

Год 4 от основания храма. Месяц пятый, Гермаос, богу, покровителю скота и торговцев посвященный, время убывающего месяца(1). Пер-Рамзес.

Тянуть дальше было нельзя. Море ласково, словно новорожденный теленок, а его воды покрылись пенными следами купеческих кораблей. Магон, посланник чати, давно уже прибыл в Энгоми, передав настойчивое приглашение, но Рапану не спешил, всеми силами оттягивая свою поездку. Господин так велел, дабы размять клиента. Что это значило, Рапану понимал смутно, но общий смысл уловил верно. Время на их стороне. Да, кое-какие убытки они несут, но совершенно точно отработают все потери позже, когда придут к соглашению.И вот, когда в Энгоми прибыл лесовоз из Фракии, он понял, что тянуть дальше уже нельзя. Обида будет смертная. Ведь чати звал к себе именно его, а не кого-то еще. Рапану понимал, что ни при каких