Генеральный попаданец 5 - Ал Коруд
Такие вот «высокие отношения». Владимир, видимо, накатил до моего приезда. Потому что так рванул струны, что страшно стало. Марина Влади сидела неподалеку. Я попросил ее «курировать» барда в Париже. Она женщина умная, все правильно поняла. Но новые песни проняли не только меня одного. А ведь изменился «бард Володя», почуял в Париже чуждость русскому духу. Спел он на одном рывке, как будто прыгнул в ледяную прорубь.
— Не понравились парижане тебе, Семеныч.
— Леонид Ильич, ты хоть не начинай!
У Вознесенского глаза на лоб полезли. Он просто не в курсе наших последних встреч на Таганке. Там мы договорились общаться на ты.
— Так и есть, у тебя это в строках и надрыве сквозит.
Евтушенко, видать, тоже перебрал. Мычит набычившись:
— Ни рифмы, ни стиля!
Всеволод Абдулов в ответ сжал кулаки. Он выбивался из общей поэтической компании, засевшей в квартире Высоцкого. В этой действительности, чтобы купить «кооператив», барду не пришлось с помощью друга детства Туманова мотаться по золотым приискам. Помогла премия за тур по странам Соцсодружества. Высоцкий уже имел реноме либерального настроенного артиста, так что его таскали везде. Поляки, болгары и сербы понимали его песни с полуслова.
Я небрежно роняю:
— Разве это в творчестве Семеныча так важно? Вот сейчас я его узнал лучше. Эти песни — крик из глубины души. Такое намного ценнее. Странно, да, Володя, ощутить себя в Париже бесконечно русским?
Высоцкий не сразу нашелся что ответить. Мы с ним уже спорили про его западничество, даже Тарковский принял участие в дискуссии. Андрею грех жаловаться, что при той, что при моей власти ему открыты все дороги. Проблемы внутри его. Впрочем, именно этим он все годы собственного творчества и занимался. За копание внутри человеков его и ценили. Вспомним «Солярис» и почему его вариант так не понравился Лему. Рефреном у Тарковского постоянно: вы чего в космос рветесь, если в себе не разобрались? В «Сталкере» он эту идею развил предельно.
К Владимиру подходит Марина и берет его за плечи. Благодаря мне их роман развивается стремительней. Считаю, что Влади положительно на него влияет. Он при ней ничего крепче вина не пьет. Я даже в личной беседе пообещал ему свободный выезд в любое время в любую страну. Мол, и пожить там сможешь при желании. И свое обещание выполнил. И он вспомнил:
— А ведь ты прав был, Леонид Ильич. Только вдалеке от Родины начинаешь ощущать себя по-настоящему русским, — Высоцкий затягивается сигаретой. — Я, сидючи на ступенях Сорбонны, даже задумал целый цикл поэм. Про русских великих бунтарей. Разве можно перевести на французский или английский язык наше сакральное — Воля вольная! Даже накропал кое-что по Стеньку Разина.
Бард берет в руки гитару и начинает неспешно, постепенно наращивая ритм. Не было такого в его Том творчестве. Как быстро растет человек! Народ колыхнулся. Евтушенко заметно морщится. На его территорию покушаются. Рождественский, наоборот, наклонился вперед, слушает с огромным интересом. Обрывается повествование на полувздохе.
— Вот пока все.
Я потрясен. Как⁈ Скрываю все за шуткой.
— Больше тебе надо по заграницам шастать. Полезно для творчества.
Марина мягко вторит:
— Так и есть. Он по ночам вставал и что-то строчил, потом рифму на гитаре подбирал. А утром было не поднять.
Высоцкий обнимает ее за талию.
— Ну у тебя получалось… поднимать…
Все смеются, намек понятен. Француженка русского происхождения делает вид, что обижается.
Перед уходом подзываю Высоцкого и смотрю ему в глаза:
— Ты знаешь, что Шукшин фильм хочет снять про Стеньку Разина?
Актер удивлен, на миг становится угрюмым, а затем его глаза загораются.
— Считаешь, что…
— Поговори с ним. Зеленый свет я дам. Василию Макарычу посоветовал развернуть картину в многосерийный фильм.
Высоцкий скребет подбородок. Он отлично понимает подоплеку моих слов. Это же не секретаря райкома ему предлагают сыграть. Историческую личность, да еще какую!
— Даст он мне?
— Поговори. Но неволить никого не собираюсь. Просто боюсь…
— Чего боится наш Генеральный секретарь?
— Масштаба эпохи.
Проняло. Не задумывался. Сейчас поражен.
Для меня же эти два человека, два культурных явления, антипода отчего-то дороги. Они обладали тонким чувством времени и в итоге стали выразителями целой эпохи. Вот поэтому лично вмешиваюсь и никому не поручаю. Да и честно говоря, безумно интересно с ними общаться. И что показательно им со мной также интересно. Больно взгляды нестандартны для текущих годов. Говорю им больше, чем можно. Видимо, это для меня некая психологическая разгрузка. Ведь даже семья чужая.
Многие задают вопрос: общественная жизнь в СССР имела место только в культурной среде страны? Нет, в нашей реальности, например, имелось целое политическое движение «новых левых». Левыми диссидентами становились молодые люди, которые только начинали свою самостоятельную жизнь. Рубежом чаще всего был возраст в 17–18 лет. Именно в этот период советская молодежь в 1950–1960‑е гг. заканчивала обучение по программам среднего образования и имела возможность поступить в ВУЗ. Показателен пример Б. Вайля, который родился 19 февраля 1939 г., поступил в Ленинградский библиотечный институт летом 1956, а уже в марте 1957 г. его арестовали по обвинению в антисоветской деятельности. Большинство групп «диссидентской левой» среды были созданы студентами или молодыми выпускниками. Направленность высшего образования влияла на способы политизации и формы политической активности. Гуманитарное образование как часть идеологической машины Советского Союза сильнее контролировалось со стороны партийно-государственных инстанций, а, следовательно, давало меньше пространства для маневра и самостоятельной деятельности.
Левые диссиденты Оттепели были наиболее радикальными и последовательными сторонниками десталинизации и борьбы со всевластием бюрократии. Оба этих направления понимались ими как единое и неделимое действие. Но в отличие от Хрущева и линии ХХ Съезда КПСС, они не хотели ограничиваться критикой только прошлого и его пережитков в настоящем. Для них принципиальным моментом было выявление «корней», существовавших в Советском Союзе социальных и экономических трудностей.
