Меч Тамерлана - Роман Валерьевич Злотников
Дав время Тимуру осмыслить услышанное, Едигей вновь взял слово:
– Правда, на полуострове нам помогают греки-феодориты, но их войско не очень многочисленно, увы. Кроме того, сам Тохтамыш не сильно-то и рвется помогать им захватить оставшиеся города фрязей… А значит, после похода на Русь и моего возвращения в Туран хан наверняка восстановит торговлю с латинянами, вернет им захваченные крепости и приложит все силы, чтобы восстановить древние торговые маршруты, ведущие в порты иноземцев.
Эмир долго молчал, обдумывая услышанное; наконец, он заговорил:
– Я могу дать тебе мастеров осадных дел и даже тюфенги. Но зачем идти на полуночь в земли урусов, если главная моя цель не достигнута? Добей фрязей – и сполна познаешь мою милость, Едигей!
Темник, закусив губу, упрямо мотнул головой:
– Как я уже сказал, мой господин, пока Тохтамыш остается ханом Золотой Орды, он будет стараться делать то, что считает нужным. И мы уже успели убедиться в том, что в этой роли Тохтамыш забывает о данных им обещаниях, как только добьется своей цели… Я уверен, что Шадибек, сын Урус-хана, станет куда лучшим правителем Золотой Орды, а я стану куда лучшим беклярбеком, чем некогда был Мамай. Верным исключительно вам, мой великий эмир…
Вот он, момент истины и фактического признания. Что решит для себя Тимур, какую сторону выберет? Едигей служил ему верой и правдой, сестра Едигея стала женой эмира – выходит, даже родня. Едигей исполнил волю Хромца по захвату городов фрязей, как только оказался в Орде… В отличие от того же Тохтамыша, заключившего с латинянами союз. Значит, разумом Тамерлан должен выбрать темника!
Но что скажет сердце? Ведь, несмотря на явное двуличие Тохтамыша, Тимур неизменно помогал ему даже после серии поражений в войне с Урус-ханом. И в этой помощи был не только трезвый, холодный расчет, но также и своего рода симпатия, личное благоволение именно к Тохтамышу…
Наконец, заставив Едигея всерьез поволноваться, Тимур негромко произнес:
– Ты замыслил подлость, темник.
У ногайца внутри все так и обмерло – что последует за этим утверждением? Наказ не трогать хана? Изгнание? Казнь?! Понимая, что терять нечего, Едигей упрямо мотнул головой:
– Когда Тохтамыш пришел просить великого эмира о помощи против Урус-хана, он желал отомстить за отца. Но при этом разве он не восстал против своего господина? И разве это не подлость, не вероломство?! Но и я желаю воздать за отца, до последнего верного своему хану, однако при этом собираюсь мстить не господину, а лишь навязанному мне союзнику. Хитрому и бесчестному, ненадежному и лживому хану Золотой Орды!
Тимур чуть сощурил глаза:
– Но как же я теперь смогу доверять тебе, Едигей? Ты измыслил подлость против бывшего друга, так что же помешает тебе в будущем ударить и в мою спину?
В этот раз темник буквально рухнул на пол, коснувшись лбом мраморных плит:
– О великий эмир! Разве смогу я поднять клинок против мужа моей сестры? И разве дерзну я даже помыслить о том, чтобы противостоять тебе силой оружия?! Нет, мой господин, не сомневайся в моей верности! Будучи беклярбеком Золотой Орды, я никогда не забуду того, кто дал мне власть! Это чингизид Тохтамыш, безмерно гордящийся своим происхождением, в один миг готов забыть обеты, данные эмиру, почитая себя выше его лишь за счет славной родословной. Но ногаец Едигей о помощи никогда не забудет…
В этот раз темник нащупал нужные струны в душе Тамерлана. Ведь сам эмир с явным удовольствием унижал Тохтамыша именно потому, что исподволь понимал – в глубине души хан-чингизид все одно почитает себя выше Тимура… Несмотря на показное раболепие и смирение просящего. И пусть Хромец действительно благоволил Тохтамышу, но доводы Едигея все же заставили его задуматься над просьбой темника.
– Допустим, я дам тебе и панцирных всадников, и тюфенги, и мастеров осадного дела, способных строить пороки… Но зачем мне помогать разбить урусов, чьи земли столь далеки от моих?
Вставший с колен Едигей, весьма ободренный тем, что эмир не озвучил окончательного отказа – и что гнев Тамерлана не обрушился на голову темника! – быстро заговорил:
– Урусы набрали немалую силу, разбив Мамая и выступив против Тохтамыша. Удар, нацеленный на Сарай-Берке, лишь подтверждает это, и если сейчас нам заключить мир, кто знает, чем он обернется в ближайшие годы? Женщины урусов плодовиты, воины упорны и храбры в сече, а их мастера куют искусные, прочные доспехи. Сейчас враг понес немалые потери, но в скором будущем восстановит их, усилит свое войско настолько, что сумеет не просто защищаться, но и вести наступление на Орду! Собственно, каган урусов Димитрий уже пытался. и, если бы не мой тумен в войске Тохтамыша, хан был бы вновь бит, а его столица захвачена… А за этим поражением, я уверен, последовал бы новый раскол Орды и очередная замятня! И тогда полуночные рубежи Турана вновь оказались бы под ударами разбойных и непокорных степняков Дешт-и-Кипчак! Нет, урусов нужно раздавить сейчас, после поражения в степях Итиля… А вот когда я покорю кагана и захвачу его столицу, тогда уже ничто не помешает мне добить фрязей, имея на вооружении твои пороки и тюфенги, мой господин!
Тимур вновь замолчал, обдумывая слова темника, и молчал столь долго, что ногаец вновь начал волноваться. Но следующий вопрос эмира был далек от скользкой темы предательства…
– А что прочие покоренные? Булгары и иные народы, живущие у Итиля?
Едигей довольно улыбнулся:
– Урусы поставили во главе булгар изрядного труса Ак-Хозю – потомка древнего рода эмиров. Но, будучи знатного происхождения, сам царевич оказался не способен ни править, ни воевать… Тохтамыш уже отправил в Булгар тайное посольство. И я уверен, что за гарантии сохранения жизни и власти в полузависимом улусе Ак-Хозя если и не приведет свои полки в войско Тохтамыша, то помогать урусам откажется наверняка…
Предвосхищая следующий вопрос эмира, темник продолжил:
– Конечно, под благовидным предлогом. Ибо по весне небольшое войско степняков Синей Орды – в половину тумена от силы – двинется вверх по Итилю, беспокоя булгар и прочих покоренных набегами. Тогда Ак-Хозя – коли он примет условия хана – отправит на Русь гонцов с
