Тренировочный День 9 - Виталий Хонихоев
Угловой номер в гостинице уже успел нагреться, теплый воздух, предвестник дневной духоты — вливался через открытую форточку. Маленький журнальный столик с облупленным краем, две одинаковые тумбочки из ДСП с медными ручками, закрученными в замысловатый узор, шум улицы из окна — и основная доминанта: огромная пружинная, двуспальная кровать, с тяжелым ватным одеялом, из-под которого Виктор и пытался сейчас выбраться.
— Виктор Борисович! — в номер врывается Наташа Маркова, захлопнув за собой стандартную гостиничную дверь из светлого ДСП: — у нас завтрак и чэпэ! Салчакова пропала! Наверное, её местная хлопковая мафия все-таки похитила и надо ее искать… Ой! — она останавливается на ковре багрового цвета, подносит свой вечный черный блокнот к лицу. — Извините!
— Ничего страшного, я уже встаю. Что там с мафией и похищениями? — спрашивает Виктор, разбираясь, что именно мешает ему подняться и сесть на жёстком, но уже уютно помятом матрасе, принявшим форму его тела. По всему выходит, что встать ему мешают ноги. Обычные человеческие ноги. Две штуки. Гладкие и упругие на ощупь. Длинные. Одна длинней другой. Вот эта конкретная нога явно принадлежала Лиле Бергштейн, за это он мог поручиться: только у неё на ногтях такой розовый педикюр был… а вот кому принадлежала вторая?
— … а вот и пропажа нашлась… — говорит Наташа Маркова, и выкладывает блокнот на шершавую лакированную тумбочку: — а я искала её, искала. Виктор Борисович! Разрешите доложить — Салчакова нашлась!
— Это прекрасно, — говорит Виктор, аккуратно убирая Лилькину ногу со своего живота, просовывая пятку под унылое шерстяное одеяло из гостиничного фонда, так чтобы приподняться на локте. — А где нашлась?
— Так вот она, у вас за спиной валяется, прямо на кровати. — гордо шмыгает носом Наташа: — видимо, в поисках защиты от местного беспредела нашла себе самое безопасное место во всем Ташкенте. В постели своего любимого тренера.
— Ты это… ничего не было, Маркова, — говорит Виктор, приподнимаясь на локте, и невольно ощущая сквозь простыню пружинное «ребро» матраса: — просто Айгуля вечером пришла поговорить насчет своей семейной ситуации. А Лиля… ну вот.
— Так я все ж понимаю, — кивает Наташа на прикроватную лампу с желтым пластиковым абажуром причудливой, вытянутой формы. — Особые тренировки они в ночь перед матчем должны проводиться, для пика формы, а не за сутки, всё понятно. Сегодня ночью, значит, всё будет? Вам помощь не нужна? Ну, там за ноги кого держать и счёт вести… Плюс смотреть, чтобы по второму разу не проходили, а то знаю я наших…
— Завтрак? — в ногах у Виктора поднимается одеяло с вытертым краем, и оттуда выглядывает взлохмаченная голова Лили, она моргает заспанными глазами, на секунду зависая в задумчивости, потом находит взглядом вошедшую.
— О! Наташка! — говорит она с утренней хрипотцой в голосе: — а я думаю, чего мне снится будто я все еще с великанами бьюсь. Ты уже встала? А что на завтрак приготовили?
— Завтрак в ресторане гостиницы, — оповещает Наташа, расслабившись и почесав кончик носа: — как спустишься, так и выдадут. Кашу пшённую, два яйца, тосты с сыром и маслом. Чай с сахаром и лимоном. Всё, как в столовой Комбината, как будто и не уезжали никуда.
— Не, я кашу не буду, — голова скрывается под одеялом и оттуда доносится протяжный зевок, будто из глубин космоса.
— Наташа! Виктор Борисович! — подскакивает кто-то рядом, почти спотыкаясь о старый ковер в коридорчике: — И-извините! Я… ничего не было! Я случайно зашла! Извините! — краем глаза Виктор видит, как что-то стремительно краснеющее с топотом вылетает из номера хлопнув дверью.
— Да никто ничего и не думает, Салчакова! — вслед стремительной тени кричит Наташа, уже у зеркального шкафа: — Особые тренировки сегодня вечером же! И… ты тапочки забыла! Айгуля! Вернись!
— Завались, Маркова, хватит уже орать, — раздается голос за спиной у Виктора: — ты вообще седьмая на скамейке запасных, сгоняй за газировкой. Спать не даёшь. У нас акклиматизация же.
— Какой знакомый голос! — улыбается Наташа Маркова, хитро прищуривая глаза, пересаживаясь на старый стул с отломанной спинкой: — И Волокитина тут! А чего меня не позвали? Если всё равно решили спортивный режим сорвать?
— Так, — говорит Виктор: — режим никто не срывает. У нас разница с Ташкентом в четыре часа, мы и спать вчера позже легли и встали… сколько сейчас? Десять? Вот, тоже позже. Фактически мы как будто по Колокамскому времени живём, чтобы недосыпа не было.
— Недосыпа? А как вам тут было спать, удобно? — интересуется Наташа, заглядывая Виктору за спину: — кровать-то ведь двухспальная, а вас тут сколько?
— Ладно, будем вставать, — говорит Виктор, поспешно меняя тему разговора: — начинается новый день. Завтра у нас ответственный матч, сегодня проведём лёгкую тренировку и растянемся, зарядимся позитивом. Так что у тебя там за чэпэ, Наташа?
— У меня два чэпэ было, но Салчакову я уже нашла. — говорит Наташа Маркова: — скажи, Вить, а у тебя там за Машей Волокитиной в кровати Вальки Федосеевой нет? Точно нет? А кто там лежит? Воон у самой стеночки? Маслова? Да нет, я ее внизу видела…
— Нет там никого. — зевает Маша Волокитина: — Маркова, тебе чего с утра надо вообще?
— Тогда у нас Валька пропала. — разводит руками Наташа: — с вечера пропала. Я сперва подумала, что ничего страшного, что вернется, взрослая уже… ночью вставала в туалет, а ее нет. И с утра ее нету…
— Виктор Борисович! У меня… ой! — в дверях останавливается Арина Железнова и быстро-быстро моргает, глядя на открывшуюся перед ней картину.
— Наташ, прикрой ей глаза, она ж еще несовершеннолетняя. — говорит Виктор и садится в кровати, осторожно перекинув ноги Лили Бергштейн в другую сторону. Лилька завозилась под одеялом и издала невнятный звук. Наташа оперативно закрыла лицо Арины своим черным блокнотом, встав на защиту целомудренности и невинности советского детства.
— Да что вы меня… — отбивается Арина, пытаясь убрать от своего лица черный блокнот: — я уже взрослая, вот! Мне в октябре восемнадцать стукнет! Чего я там не видела! Я журнал «Плейбой» читала!
