Фармацевт 4 - Александр Юрьевич Санфиров

Пока дед умащивал свой зад на стул, я поставил на стол корзинку с фруктами, и сырную нарезку, достал рюмки.

Мы выпил первую рюмку, и завели разговор ни о чем. Я рассказывал о своей учебе, впечатления от города. Диего жаловался на свою домработницу. Однако когда посоветовал ему нанять новую работницу, он посмотрел на меня так, как будто я посоветовал ему совершить преступление.

И вообще у меня создалось впечатление, что он все время хочет меня о чем-то спросить, но побаивается это сделать.

Однако после очередной рюмки, набравшись смелости, он решился.

— Алекс, давно хочу у тебя спросить, что ты сделал с ликером, в тот первый день, когда мы подписывали договор?

Я пожал плечами.

— Ничего не делал, кроме того, что прочитал этикетку на бутылке.

Старик усмехнулся.

— Алекс, два месяца назад врачи нашли у меня рак легкого, сказали, без операции я долго не проживу. Я отказался, когда умру, тогда умру. Не тот возраст у меня, чтобы оперироваться. Лечащий врач сообщил, что полгода для меня крайний срок. Но в последние дни слабость появилась, пришлось даже нанимать сиделку. Из-за этого решил снова сдать квартиру, у меня же есть еще домработница, пенсии перестало хватать на все траты.

Но вечером того дня, когда я посидел с тобой за одним столом, мне вдруг стало легче. За прошедшие дни практически прошел кашель и одышка. Поэтому я сегодня смог дойти до больницы и там по моей просьбе сделали КТ легких. Алекс, все доктора в шоке, они при мне рассматривали снимки и кричали, что такого не может быть. От опухоли практически ничего не осталось. А метастазы в печени вообще исчезли. Лечащий врач начал спрашивать, чем я лечился. А что я мог сказать? Я вообще не пил никаких лекарств, только по рюмочке фернета каждый день, из бутылки, что побывала в твоих руках. Завтра меня ждут в больнице для дальнейшего обследования и на анализы. Притом, обещали ради такого случая все сделать бесплатно.

Сказав это Руис с хитрым прищуром глянул на меня. Типа, давай признавайся в содеянном.

Я пожал плечами.

— Диего, я тут совершенно не при чем. Ну, да, я держал эту бутылку в руках и что из этого?

— Понятно, — после некоторого раздумья усмехнулся Руис. — Ты ничего не делал, и рака у меня не было, врачи ошиблись. Сиделку я рассчитываю с завтрашнего дня, поэтому арендную плату с тебя брать не буду, пока живешь у меня, плати только коммунальные платежи.

Сказав это, Диего замолк, в ожидании ответа.

— Договорились, — кивнул я и поднял очередную рюмку. С моим воздействием на гормональную сферу организма, опьянение не грозило, если только я сам не хотел напиться.

Услышав мое согласие, собеседник расплылся в довольной улыбке. Я только что негласно подтвердил свое участие в его выздоровлении.

По мере убывания алкоголя в бутылке Руис становился разговорчивей. Я узнал, что Диего не всегда был пенсионером и инвалидом. Ушел он на пенсию лейтенант-коммандером военно-морского флота. Как я понял, это звание соответствует нашему капитану третьего ранга.

— Алекс, ты понимаешь, я ненавижу лайми! Ты же немец! Вы тоже не любите этих пиратас. Давай выпьем за то, чтобы Мальвины стали наши! — кричал разошедшийся дедок.

— Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что я русский? — ехидно думал я. — Наверно, поднял квартплату в два раза.

Странно, почему-то меня совсем не взволновало, что Руис вычислил, кто виноват в улучшении его здоровья.

Все-таки, здорово помогает осознание того, что я в любой момент могу сменить внешность и уйти из-под любого наблюдения.

Кстати, у меня почти три недели незаметно изменяются кости лицевого черепа. Именно в тех соотношениях, на которых основана технология распознавания лица. Для тех, кто меня знает, ничего особо не изменится, а вот умные камеры перестанут распознавать мое лицо по видео и фотографиям, возможно, имеющиеся у спецслужб.

Правда, я до сих пор не знаю, работает ли вообще такая система в Буэнос-Айресе, может, вообще зря стараюсь?

Интересно, Диего не начнет меня доставать с просьбой вылечить какого-нибудь приятеля? Не исключено, сегодня и начнет?

Естественно, я угадал. Мы посидели еще немного, разговаривая о всяких житейских мелочах, распивая матэ.

Однако когда прощались у двери, Руис смущенно спросил:

— Алекс, может быть ты посмотришь моего друга? Мы вместе служили на флоте. У него проблемы с желудком, застарелая язва. Он, как и я боится операции, а на таблетках нет никакого улучшения.

Я пристально посмотрел на собеседника.

— Диего, я хоть и врач, но здесь в Аргентине не имею права заниматься лечением больных. Поэтому могу только, как ты говоришь, посмотреть на твоего старого друга. И желательно, чтобы на столе стояла бутылка фернета.

Когда Диего ушел, я улегся на кровать с планшетом и начал просматривать новости Савоны.

Увы, обо мне в новостях не было ни слова, как будто такой доктор не прожил там почти два года. Город жил своей обычной жизнью и ему не было дела до какого-то врача. Приехал, уехал, до свидания.

— Так проходит мирская слава, — философски подумал я, переключаясь на российские новости. Там тоже не было ничего интересного. До крымских событий оставалось еще четыре года.

Отложив планшет, начал размышлять, чем мне грозит неофициальное лечение граждан Аргентины.

Оказалось вроде бы ничем. Ведь, как такового лечения и не было, его наличие еще надо доказать. А раз лечения не было, то и претензий быть не должно.

Больше волновало то обстоятельство, что слухи обо мне дойдут до тех, кто, возможно, до сих пор ищет меня. Служба безопасности Аргентины СИДЕ имеет неплохие связи с ЦРУ, так, что если я засвечусь, то вычислить, кто я такой, не представит труда. Другое дело, если СИДЕ сочтет меня полезным приобретением для государства, то вряд ли согласится отдать американцам.

А для этого, что нужно? Продолжу лечить друзей Диего Руиса, бывшие офицеры военно-морского флота, это элита государства…

Я, как в воду глядел.

Через пару дней вечером позвонил Диего и пригласил зайти в гости. Он был не один. Когда я зашел в комнату, за столом сидел седой, как лунь костлявый старик. При моем появлении он встал и оказался выше меня почти на голову. Очень импозантный старикан.

Пожатие его руки было уверенным, не подумаешь, что ему больше восьмидесяти лет.

Если Диего вообще не задавал мне вопросов о моих проблемах, то Отто фон