За Бессмертного замолвите слово - Акулина Окаянная

в лесу оставила. Так и сказала: раз такой большой, пусть сам и вертается. Припугнула, что батьке на него пожалуюсь. Домой воротилась, к отцу пошла, а он говорит: нет у него сына Еремея старшого и не было. Я к матери, она тоже ни о чем не ведает, мол, дочь и четыре сыночка у неё. И никто его не помнит, словно и не было. Я обратно кинулась, а тут снег как потаял. Ничего не пойму. И сама заблудилась.

Глянула Мира на Богдана, что круги вокруг них чёрной тучей наматывал. Почувствовал он её взгляд, к ней подошёл, за локоть приподнял, на ноги поставил и на ухо шепнул:

— Я сам ничего не пойму. Она живая.

— А говорят, в Нави живой редкость, — припомнила Мира.

— В том то и дело. Будь она существом Нави, в тень дуба войти не смогла бы.

— Что делать будем? Поможем?

— Помочь то поможем, — вздохнул Богдан, — Но случилось с ней что-то дюже странное. Будь осторожна. От меня далеко не отходи, — наказал он.

Кивнула Мира, на всё соглашаясь. Достал Богдан из-за пазухи скатерть-самобранку, раскинул по земле со словами:

— Скатерть, душечка, кушай, да меня слушай. Была ты обычной, с судьбой неприличной. А теперь скатерть ты самобранка, чтобы кормить меня спозаранку, с вечера, да и в полдень. С меня тебе почести обещаны, да жизнь долгая завещана. Как я того захочу — всё сразу и получу. Давай мне бутылку вишнёвки!

Мира рот рукой лишь прикрыла, на её глазах бутыль появился на пустой скатерти.

— Это для дела, — пояснил Богдан.

Взял бутыль подмышку сунул, скатерть свернул и обратно убрал. А к ней Варвара всем телом прижалась, дрожит, и на ухо зашептала:

— Никак он колдун. Боязно мне.

— Не боись. Он хороший, — успокоила Мира, и сама себе не поверила.

Точнее сказать, поверила. Не поверила, что хорошим его и права считает. Взглянула она на Богдана, во всё чёрное по обыкновению одетого. Его лицо в это время серьезным сделалось. Посмотрел он на небо ясное, на землю, прикрыл глаза и зашептал:

— Иду, не иду. Стою, не стою. Великие силы к себе я зову. О древние Силы, Сабул, Черет, Хат, летите, летите, к душе потерянной меня отведите. Попутно дорогу под ногами стелите, укройте собой, защитите, возьмите под руку меня и ведите. Духи — Сабул, Черет, Хат, отворяйте засовы, кандалы вы снимайте. Слова мои — печать. Истинно так! Заклинаю!

Поднялся шум в кронах деревьев, будто кто перешептывается, скрытый в листве. Стали листья то там, то тут стремительно желтеть и на землю падать, дорожкой укладываться. Ступил Богдан на дорожку бутыль поставил:

— Откупаюсь и благодарю! — к ним повернулся: — Идёмте!

Мира назад оглянулась к огроменному дубу:

— А ларец с инструментами?

— Потом заберем, — махнул рукою Богдан.

Глава 21. ВЕК ИГРАЕТ, А ЛАДУ НЕ ЗНАЕТ

Двинули они по тропинке. Богдан первым идёт, а они с Варварой за ним следуют, да за руки держатся. Мира хоть Богдану и доверяет, но с волшбой, впервые столкнувшись воочию, чуть неспокойно сделалось.

— Я хоть на брата и разозлилась, но люблю его шибко, — призналась Варвара.

— У меня тоже брат есть. Мы с ним частенько на словах друг другу язвили, но находясь в разлуке, понимаю, дорог он мне, — поделилась Мира. — Только у нас он на месте старшого был, а у меня характер не сладкий порой. Люблю я поспорить, да и другие мне не указ. Сейчас даже тоскливо мне на душе от споров с ним.

— А что с ним случилось? — поинтересовалась Варвара.

— Надеюсь, что ничего, — вздохнула Мира. Хочется верить ей, что он домой воротился.

А дорога-то листопадная вдоль ручья идёт, да в сторону замка Богдановского. Вывела она их на холм. А на холме человек стоит, спиной к ним повернут. И одет тоже не по погоде. В кафтане голубом, серебряными узорами расшитом, белой соболиной шкурой отороченным. На голове шапка в тех же цветах, в руках посох большой.

— Карачун, — молвил Богдан, со спины человечка признав.

Обернулся тот и видит Мира не человек он — четыре руки у того старика. В двух из них он мальчонку держит, что повис будто спит.

— Ну и ну, стоит поблагодарить вас за проделанный путь, — говорит по виду старик: — Я нашел брошенное дитя в снегах. Бедняжка!

Борода белая, брови кустистые над безглазыми глазницами нависают.

— Еремей! — вскричала Варвара: — Верни его! Это мой брат.

— Правда? — рассмеялся безглазый раскатисто, басовито. — Ты сама от него отказалась, не так ли? Мы часто слышим человеческие слова, а в словах сила. Вы благодаря словам ко мне вышли. Слова — они почто как живые. Облаченные в форму и звук. Как только они достигают чьих-то ушей, назад их не воротишь.

На ресницах у Варвары слезы задрожали:

— Я… я не это имела в виду, — и взгляд опустила.

— О чем это он? — спросила у неё Мира.

— Я когда разозлилась, крикнула ему, что лучше бы его не было, — тихо Варвара призналась.

— Теперь уже слишком поздно. Будет вам всем уроком. Никогда не угадаешь, кто услышит ваши неосторожные слова. Ваша родовая связь с ним потеряна, бывшая старшая сестра. Ты имя его хотя бы припомнишь?

Варвара за голову схватилась и на землю осела, рыдая. Мира сама стоит, помнит, что Варвара имя-то называла, да на ум оно не идёт, на языке только вертится. Она на Богдана посмотрела, тот плечами пожал. Никто из них его имени и не знает.

— Жив человек лишь покуда о нем помнят, а как забыли, так считай и не было его.

Миру от ужаса дрожь пробрала. Снова столкнулись они с какой-то нежитью. А Богдан молчит, ничего страшному не возразит.

— Чего ты хочешь за откуп?! — вскричала Мира.

Рассмеялся безглазый:

— А ты весела, девка! Во чего, однако, удумала. Ох, и хорошее у меня сегодня настроение. Давай тогда поиграем. Коли найдешь меня, ещё раз отпущу. Нет, так у себя всех оставлю. Срок тебе до заката. И ты с нами, колдун Бессмертный, сыграй. Нечего девке человеческой помогать, — стукнул он по земле посохом. В раз Богдан с мальчишкой под землю провалились, а сам безглазый по ветру и растворился.

Остались на холме они с Варварой вдвоём. Кругом только ветер гуляет. Варвара на земле сидит, горькими слезами заливается, а Мира готова рядом упасть и плакать. С каким злом столкнулась, не ведает, волшбе никакой не обучена, слов нужных не знает.