Медведев. Книга 3. Княжество - Гоблин MeXXanik

— Доброго дня, мастер-князь!

Я усмехнулся, махнул рукой:

— Давайте без официоза. Где хозяин дома?

Дружинники переглянулись. Один почесал висок, другой хмыкнул, а затем, будто проиграв в камень-ножницы-бумагу, другой из них неуверенно подал голос:

— Так… ещё с утра вместе с семьёй отбыл.

Я удивлённо вскинул брови.

— Вот как? А почему мне не сообщили?

Дружинник растерянно кивнул, мол, что поделаешь:

— Так, он утром вернулся со службы. Собрал самое необходимое… и уехал из города.

Произнесено это было с такой интонацией, будто Курносов всего лишь вышел за хлебом, а не покинул место с поднятыми воротами и невыполненным обязательством.

— А пока они вещи собирали, — вмешался второй, чуть оживившись, — к ним приезжали какие-то люди… в белых рясах. А с ними ещё один — важный такой, в очках, с портфелем.

— Люди в рясах и портфель, — пробормотал я. — Ну-ну. Что за делегация?

Дружинник нахмурился, потер лоб так, будто память у него хранилась где-то под кожей:

— Они на машине приехали. Логотип на двери был… как голубь. Летящий. В клюве ветка. И надпись «Фонд Завета». Вроде как благотворители.

— Вот как, — кивнул я, хотя больше хотелось цокнуть языком.

— А, — вспомнил дружинник, хлопнув себя по карману, — этот человек… в очках… он просил вам позвонить. Номер оставил.

Он достал из нагрудного кармана мятый клетчатый листок, вырванный из блокнота.

— Просили перезвонить? — уточнил я удивлённо, принимая бумажку с написанным с номером.

— Он предупреждал, что приедет кто-то из управы, — ответил дружинник, пожав плечами. — Правда, не сказал, что прибудет сам князь…

— Спасибо, — кивнул я и убрал записку в карман.

Дружинники синхронно поклонились. Я же попрощался, коротко и без лишней торжественности, а потом развернулся, направляясь обратно к машине. Под ногами похрустывал мелкий гравий, воздух стоял тишайший, как будто сам дом затаил дыхание.

На миг мне показалось, что за мной наблюдают. Кто-то из окон — с тем тихим упрёком, с каким смотрят портреты предков в забытых залах. Но стоило мне обернуться, как всё исчезло. Пусто. Закрытые ставни. Ни звука.

— Может, в особняке домовой остался, — пробормотал я себе под нос. — Или какой-нибудь дворовой. Или просто мерещится всякое. Северск всё-таки. Тут даже тишина иногда переглядывается.

По дороге к машине я вынул из кармана телефон, развернул бумажку, на которой цифры были выведены с таким нажимом, будто писавший пытался оставить след сразу и в блокноте, и в судьбе. Набрал номер. Гудки тянулись неспешно, пока в динамике наконец не раздался незнакомый голос:

— Добрый день, Николай Арсентьевич. Признаться, не думал, что в гости к Курносову заглянет сам князь.

— Стараюсь проверять всё лично, — ответил я сухо, без украшений. — С кем имею честь беседовать?

— О, простите, где мои манеры, — голос тут же стал извиняющимся, с лёгкой ноткой учтивости. — Меня зовут Тимофей Платонович Молчанов. Я мастер-распорядитель «Фонда Завета». И хотел бы сообщить вам, что Курносов исполнил своё обещание. Сделал щедрое пожертвование со всех своих счетов. Даже переписал особняк и несколько домов в губернии. Более того, он даже на собак дарственную выписал.

Голос его звучал гладко, как отчёт, прочитанный перед зеркалом. Будто всё происходящее вовсе не скандал, а великая благотворительность, которой ещё и гордиться положено.

— Вот как… — пробормотал я с искренним удивлением, приподняв бровь. — А…

— Поверьте, Николай Арсентьевич, — перебил меня Молчанов спокойным тоном, — у нас есть лучшие ищейки, которые знают многое о жителях Северска.

Он сделал паузу, словно ждал, что я похвалю бдительность этих самых искателей. Я не проронил ни слова, и он продолжил:

— Да, Курносов смог оставить себе кое-что, это правда. Но основное — особняк, счета, несколько участков — он честно передал Фонду. Всё оформлено. Всё прозрачно. Можете проверить. Ни одна копейка не исчезла.

Я нахмурился. Не от недоверия, а скорее от легкого внутреннего царапанья: откуда, спрашивается, взялся этот «Фонд Завета»? А главное: почему я о нём узнаю по факту, как о дальнем родственнике, приехавшем на похороны с уже заказанным памятником?

Но Молчанов, будто предугадав ход моих мыслей, не дал мне вставить ни слова:

— «Фонд Завета» был создан вашим предшественником, — произнёс он почти торжественно. — И задумывался как структура, которая будет работать на благо княжества. Увы, поработать со старым князем нам не довелось, потому как он держал нас на расстоянии. Но вы, уверен, человек современный. Уточните всё у вашего воеводы, он в курсе.

— И как же вы узнали про наш уговор с мастером Курносовым? — уточнил я, всё ещё сдержанно, но уже с тем любопытством, которое не прячут.

— Это несложно, — без тени смущения ответил Молчанов. — Видите ли, в фонде работают в основном представители старшего народа, которые принесли клятву верности князю лично. А старший народ… быстро узнаёт новости.

Проговорил он это так буднично, словно речь шла не о сверхъестественной разведке, а о рассыльных на велосипедах.

— Вы прибыли в особняк утром, и…

— Всё так, Николай Арсентьевич, — охотно подтвердил Молчанов. — Пришлось немного «уговорить» жандармов, чтобы они нам не мешали. Вы уж не судите их строго, но у них не было шансов нам противостоять. И поверьте, всё это было сделано исключительно на благо княжества. Мы дали клятву князю. И нам не интересны человеческие деньги. Ну… за исключением кладников. Или драконов. Они любят и золото и монеты. Но, уверяю, такие у нас не работают.

Я только хмыкнул, не пытаясь скрыть иронии. Со слов этого Молчанова получалось, что мой предшественник, пока я по документам числился в столице, успел организовать целый фонд — из старшего народа, с клятвами, вероятно, на крови и с печатью. Интересно. Очень. Вот только почему сам князь об этом в своём ежедневнике ни строчки не оставил?

— Кстати, простите, что не смог представиться вам ранее, — начал Молчанов с тем самым тоном, каким обычно говорят «извините за беспокойство» перед тем, как перевернуть чью-то жизнь вверх дном. — У меня были срочные дела за пределами Северска. Но я бы с радостью выразил вам своё почтение лично. Чтобы обсудить, на какие нужды пойдут средства, полученные от Курносова. Ну и, заодно, поговорить о делах фонда. Если вы не против, я запишусь на приём к вашему секретарю.

— Хорошо, —