Тренировочный день 8 - Виталий Хонихоев
То, что они знакомые, Айгуля не отрицала, но вот друзья вряд ли. Так на друзей в беде не смотрят. Конечно, Витька никогда бы человека в беде не бросил, он все же комсомолец и советский педагог, а теперь еще и тренер, мимо бы не прошел. В этом она не сомневалась. Но и радости особой при этом он не испытывал. Подъема праведного «мы же человека спасаем! Каждая человеческая жизнь уникальна!» — не было.
Так что этой Маринке повезло что Витька знает как именно и куда жгут накладывать и вообще не паникует в критической ситуации, вон как она истерику закатила при виде крови «Он умирает, Витенька, сделай что-нибудь!». Тьфу, смотреть тошно. Сразу видно, что городская девчонка.
Айгуля шла по Новослободской улице, потом свернула на Пролетарскую — знакомый маршрут от центра к общежитию. Фонари уже зажглись, бросая желтоватые круги света на асфальт, кое-где потрескавшийся, но еще крепкий и гладкий. В трещины пробивались робкие зеленые ростки. Между желтыми островками световых пятен тянулись уютные полосы сумерек. Воздух был теплый, но уже с той особенной сентябрьской свежестью, когда чувствуешь — лето кончается, скоро листья начнут желтеть.
Мимо тянулись невысокие деревянные домики с резными наличниками, кое-где проглядывали двухэтажные кирпичные постройки сталинских времен с их основательными подъездами. В окнах мелькал голубоватый свет телевизоров — наверное, «Время» показывают или какой-нибудь фильм. Где-то лаяла собака, где-то хлопнула калитка. Обычный вечер, обычного провинциального города. Девушка зябко передернула плечами, все-таки уже не лето, в легком платьице было прохладно.
Общежитие стояло в конце квартала — типовое пятиэтажное здание из силикатного кирпича, построенное лет десять назад для студентов педучилища. Перед входом был небольшой дворик, обнесенный невысоким забором. Росли молодые березки, под ними стояли деревянные скамейки, на одной из которых курили двое парней — она их не знала, наверное, из технического училища, что находилось неподалеку.
Крыльцо было широкое, бетонное, с металлическими перилами, выкрашенными зеленой краской. Тяжелая двустворчатая дверь, обитая дерматином, с большим стеклом посередине, за которым виднелся освещенный холл с дежурной, тетей Таней, пожилой женщиной, которая вязала спицами что-то длинное, подслеповато щурясь через толстые очки. Над дверью висела табличка «Общежитие № 2 Колокамского Металлургического Комбината».
Айгуля толкнула дверь и вошла в холл, готовая к тому, что дежурная сейчас поднимет голову, бросит на нее внимательный взгляд, а узнав — снова вернется к своему вязанию.
— Наконец пришла! — услышала она и обернулась.
— Анвар! — она моргнула от неожиданности. Что ее старший двоюродный брат делает в холле общежития? Ее ждет? Но зачем?
— Айгуля, ты где шляешься по ночам? — говорит ее брат, и делает шаг вперед: — ты что делаешь? А ну, пошли домой! — и он хватает ее за руку. Она инстинктивно тянет руку на себя, но не получается, Анвар старше и сильнее, пусть даже ростом ниже.
— Никуда я не пойду. — твердо говорит она: — а ну пусти!
— Айгуля! — он повышает голос и дежурная в своей кабинке — поднимает голову, с любопытством глядя на разворачивающуюся перед ней сцену. Анвар тут же — понижает голос и кивает на дверь: — давай поговорим снаружи.
— Отпусти. — она выдергивает руку из его пальцев.
— Все, отпустил. — примирительно говорит он, поднимая руки: — все, пошли, поговорим. — он выходит первым, толкая дверь. Айгуля разводит руками в стороны, как бы извиняясь перед тетей Таней за сцену. Та кивает и снова возвращается к своему вязанию. Айгуля же следует за своим братом, толкая дверь и выйдя наружу.
На улице свежий воздух, над крыльцом горит фонарь, об него бьются ночные мошки, стремясь к свету. Лавочка, на которой курили молодые люди из училища — пуста. К ней и направляется ее брат, засунув руки в карманы и слегка сутулясь. Она следует за ним.
Возле лавочки брат останавливается. Мнется на месте, переступая с ноги на ногу. Вздыхает. Наконец поворачивается к ней.
— Вот что. — говорит он: — ты бы домой вернулась, а? Тетя места себе не находит.
— Ну да. — фыркает она и садится на лавочку, закидывает ногу на ногу и скрещивает руки на груди: — конечно. Она меня и выгнала.
— Не выгоняла она тебя. — говорит Анвар: — чего ты сразу? Просто ты себя ведешь как…
— Как я себя веду? Она меня шалавой называет! И говорит, что терпеть такое у себя дома не собирается! Ну вот пусть и живет сама по себе в своем доме!
— Тетя Хадиджа волнуется. — настойчиво повторяет Анвар: — за тебя же переживает, Айгуля. И… ну местами она права. Сам понимаешь, что тетя Хадиджа сюда не от хорошей жизни перебралась, когда она с твоим папой встречаться начала, ей на родине жизни бы не дали. Только поэтому вы и переехали. Ей трудно по-другому жить.
— Тебе-то хорошо говорить, тебе никто ничего не запрещает! Хочешь спортом заниматься — занимайся. Хочешь со своими дружками по ночам песни горланить и с местными драться — пожалуйста! А мне она
