Смерть на обочине - Евгений Васильевич Шалашов
– Голубчик, а ты не пьян? – поинтересовался я.
– Виноват, ваше благородие. Господин исправник мне приказал, чтобы я к вам пулей летел и побыстрее привел.
Нет, не дошло.
Конечно, я все равно собирался к Абрютину, склоку на пустом месте разводить нет смысла, но нельзя, чтобы нижние полицейские чины посчитали, будто судебный следователь подчиняется исправнику.
– И как ты меня привести собираешься? Силой? – улыбнулся я. – Давай, попробуй. Для начала я тебя с лестницы спущу, потом в камеру посажу, месячишка на два.
– Так, ваше благородие, Иван Александрович, да как сказать-то? – вытаращился на меня городовой, осознавший, что лететь с лестницы неприятно. – Господин исправник за вами послал.
– Просто сказать – мол, Иван Александрович, господин исправник вас к себе зовет, дело есть важное. И все, – подсказал я.
– Виноват, – повинился Смирнов.
– Ладно, проехали, – махнул я рукой. – Мы-то свои люди, разберемся, но ты на будущее учти, что исправник в городе не самый большой начальник. Иначе как-нибудь и сам нарвешься, а заодно Василия Яковлевича подведешь.
Прихватив журнал учета постояльцев, я запер дверь кабинета и пошел за городовым.
Погода чудесная. Сейчас бы по проспекту с Леночкой погулять, полюбоваться природой, стихи почитать. А тут опять про разложившегося покойника вспоминаешь.
– Что у вас стряслось? С чего Василию Яковлевичу меня звать? – поинтересовался я, когда мы вышли на Воскресенский проспект и теперь шли к улице Казначейской, где и располагался «офис» исправника.
– Из Петербурга генерал приехал, – с придыханием сообщил Смирнов. – Он еще вчера вечером прибыл, остановился в «Лондоне», а с утра к его благородию пожаловал. Сказал, что по делу нашего Босоволкова прибыл.
– Генерал? – переспросил я, отметив, что фамилия Босоволков звучит даже интереснее, нежели Борноволков.
– Действительный статский советник, – уточнил Смирнов. – Начальник Сыскной полиции Санкт-Петербурга. Не то Путятин, не то Путилов.
– Может, Путилин? – заинтересовался я.
– Точно, Путилин, его превосходительство.
Ишь, живую легенду в наши края занесло, а городовой его фамилии не знает. С другой стороны – откуда Смирнову знать, что Путилин – человек-легенда? Сериала о сыщике унтер не смотрел и книг о нем не читал. Равно как не читал и собственные мемуары Ивана Дмитриевича и те, что ему приписывают. Абрютину фамилия начальника Сыскной полиции известна, потому что приходится и самому запросы отправлять (крайне редко!), и из Петербурга ориентировки получать.
Любопытно. С чего вдруг такая шишка, как Путилин, заявилась к нам из-за какого-то отставного чиновника? Или дело не только в убийстве, а в чем-то еще?
Снимая в приемной верхнюю одежду, я обратил внимание, что на вешалке, помимо шинели с погонами коллежского асессора, висит дорогое пальто с меховым воротником, а сверху положена меховая шапка. Стало быть, главный сыщик пожаловал инкогнито, без мундира.
В кабинете исправника сидел представительный мужчина лет сорока – сорока пяти, с залысинами, с небольшой бородой, в костюме-тройке без наград, даже без ордена святого Владимира 4-й степени, зато при золотой цепочке.
Вальяжно развалившись на стуле, раздвинув колени, главный сыщик империи искоса посматривал на Абрютина и на меня. Исправник при моем появлении встал.
– Ваше превосходительство, – обратился к генералу исправник, – позвольте представить вам господина Чернавского, следователя Череповецкого Окружного суда. Иван Александрович расследует смерть господина Борноволкова.
– Рад знакомству, – небрежно кивнул мне Путилин, не соизволив ни встать, ни протянуть руку. Генералу можно. Но мне показалось, что чиновник из столицы с удивлением скользнул взглядом по моему крестику. Понимаю, молод я для такой награды.
Положив на стол учетный журнал, который не решился оставить в приемной, спросил:
– А вас действительно зовут Иван Дмитриевич? И фамилия Путилин?
– И что вас не устраивает, господин титулярный советник? – пренебрежительно спросил действительный статский советник в штатском.
Обогнув стол, подошел к Путилину, положил руку на его плечо и сказал:
– Как я полагаю, ваша фамилия не Путилин, а Хлестаков. А имя-отчество не Иван Дмитриевич, а Иван Александрович, как у меня.
Высокопоставленный чиновник из Петербурга попытался встать, пришлось применить силу.
– Сидите-сидите, господин Хлестаков. Говорить пока ничего не нужно, мы сами вас обо всем спросим.
– Иван Александрович?! Что вы такое творите? – вскинулся исправник.
– Василий Яковлевич, не беспокойтесь, – улыбнулся я. – Этот человек такой же Путилин, как я китайский император. Зовите городовых. Мы с вами сейчас произведем арест самозванца, посадим его в тюрьму, а потом вдумчиво допросим: почему он заявился, прикрывшись фамилией Путилина? Почему назвался генералом? Пусть посидит с месячишко, нам спешить некуда.
– Иван Александрович, а вы уверены?
– Разумеется, – фыркнул я. – Возраст у господина Путилина постарше – за пятьдесят. И внешне он по-иному выглядит. А самое главное, что я начальника сыскной полиции Санкт-Петербурга в лицо знаю.
Если видел на фотографиях – это считается, что знаю в лицо? Или нет? Будем считать, что считается. Тьфу ты, опять тавтология.
Глава пятнадцатая
Русское общество пароходства и торговли
К чести самозванца, он не стал вскрикивать, не грозил карами небесными, просто сказал:
– Господа, не нужно никого звать. Прошу прощения за маскарад, но я действительно приехал из Санкт-Петербурга, только не из Сыскной полиции, а из Экспедиции заготовления государственных бумаг. Меня зовут Николай Иванович Наволоцкий, чиновник по особым поручениям, надворный советник. Меня прислали в служебную командировку, чтобы я принял участие в расследовании убийства своего сослуживца. Покойный Борноволков имел доступ к тайнам Российской империи, тем более что он был не простым служащим, не начальником департамента, а помощником директора Экспедиции.
– Документы у вас какие-нибудь имеются, господин Наволоцкий? – строго поинтересовался Абрютин. – Или как с Путилиным – обойдетесь визитной карточкой?
Умен наш «Хлестаков». Кто в здравом уме потребует от генерала предъявить документы? Да и не только от генералов. Служебных удостоверений не существует. Вон, от меня подследственные еще ни разу ничего не требовали. Надо бы хоть визитку сообразить, для солидности.
– Если господин титулярный советник отпустит мое плечо, предъявлю вам и паспорт, и командировочное предписание, – слегка насмешливо сказал Наволоцкий.
Я отошел в сторону, сел в уголок, принялся от нечего делать листать учетный журнал.
– Господин надворный советник, зачем вам надо было устраивать балаган? – поинтересовался Абрютин, внимательно изучив документы.
– Покорнейше прошу меня простить, господин исправник! – поднял руки надворный советник, став похожим на немецкого солдата под Сталинградом. – Решил, что если представлюсь генералом, да еще начальником петербургского сыска, мне будет проще с вами общаться. Согласитесь, кто я для вас? Непонятный субъект
