Смерть на обочине - Евгений Васильевич Шалашов
Натягивая шинель, чмокнул Наталью Никифоровну в щечку, а утверждая на голове фуражку, назидательно сказал:
– Мадемуазель Натали, ведите себя хорошо в мое отсутствие. Пока колечко с бриллиантом не подарит, никаких поцелуев, не говоря уже о чем-то другом. Не забудьте, вы у меня приличная барышня.
– Иди, Иван Александрович, иди, – подтолкнула меня Наталья Никифоровна. – Иначе сам вместо Тишки ремня получишь. Котенка-то еще могу пожалеть, а тебя не стану.
– Боюсь-боюсь… – в притворном страхе сказал я, выскакивая из дома в сени.
Краем глаза заметил, что хозяйка перекрестила мне спину.
Пока шел до Окружного суда, снова думал, что поступаю неправильно. Сплю с одной женщиной, люблю другую. Пора бы с этим заканчивать, но жуть как не хотелось, чтобы Наталья выходила замуж и оставляла меня одного. Ситуация, блин.
Опять пришел минут на десять раньше остальных судейских чиновников, а рассчитывал явиться ровно к девяти. А ведь в своем мире прибегал за минуту до звонка, а то и задерживался.
Раньше – это не позже. В этой реальности сам себе не нарадуюсь. И спать ложусь рано, и встаю в будние дни в семь, а в воскресенье в шесть часов утра.
– Петр Прокофьевич, здравия желаю, – поздоровался я со служителем, привычно вскинув два пальца к козырьку.
– Здравия желаю, ваше благородие, – вытянулся по стойке смирно наш швейцар, а заодно сторож. Уже в который раз укоризненно сказал: – Иван Александрович, ну, сколько раз вас можно просить – неудобно, когда титулярный советник первым здоровается с нижним чином. Вы бы дождались, пока я сам с вами не поздороваюсь, тогда отвечайте.
– А вы на социальные условности плюньте, – посоветовал я. – Если кто-то попытается замечание сделать – посылайте ко мне.
Я тоже пошлю. Пусть те, кто придумывает условности, повоюют, как воевал наш служитель, заработает хотя бы одну медаль, а не шесть, как у Петра Прокофьевича, тогда и говорить станем.
– Иван Александрович, из полиции приходили, оставили вам журналы учета, – сообщил Петр Прокофьевич. – Городовой принес, хотел в канцелярию сдать, но там еще никого нет, так я сказал – мол, оставь, укараулю, все господину Чернавскому передам.
Раненько они. Вон, в Окружном суде я самая ранняя пташка, а полиция, значит, еще раньше меня на службу является. В принципе, учетные журналы, изъятые из гостиниц, полагалось сдать в канцелярию, получить бумагу, но заморачиваться чины полиции не стали. Да, а в гостиницах и на постоялых дворах городовые оставили акты изъятий? Вряд ли.
– Помочь? – с готовностью предложил свои услуги Петр Прокофьевич, но я отмахнулся. Пачка здоровая, но сам донесу. Или опять какая-то тонкость?
Мне говорили, что в городе три гостиницы, три постоялых двора, но журналов тут штук двенадцать, не меньше.
У дверей в кабинет немного пожалел, что не воспользовался помощью старого солдата. Держать в руках увесистую стопку журналов и поворачивать ключ в замочной скважине не очень удобно.
Разложив учетные книги на столе, вздохнул – полиция опять перемудрила. На фига было притаскивать книги за прошлый год? То-то пачка показалась большой.
Что ж, начнем с постоялых дворов, потом перейдем к гостиницам. Имеются «Англетер», «Лондон» и «Континенталь». Круто!
На всякий случай смотрел записи учета постояльцев с января по май. Вдруг сестра Борноволкова ошиблась, ее брат выехал раньше или, напротив, позже?
Налюбовался почерками – корявыми, идеальными, но не больше. Ничего. Нет господина отставного статского советника.
Примем за данность, что хозяева гостиниц и постоялых дворов законопослушны, постояльцев своих в полицию отправляют или сами идут в участок с паспортами, прописывая своих жильцов. А городовые, насколько помню, проверяют гостиницы на предмет наличия-отсутствия у постояльцев паспортов. За проживание без основного документа грозит два месяца тюрьмы, а хозяину штраф.
Сложил журналы в пачку, потом опять принялся их сортировать, изображая некий пасьянс. Отчего-то вспомнилась сдача кандидатского минимума по иностранному языку. Кто в теме, тот помнит, что самое сложное – перевести монографию, еще не издававшуюся на русском языке, выйти с ней на экзамен[35]. Экзаменатор откроет книгу наугад, а ваша задача – пересказать и перевести на русский язык именно тот текст, который открылся.
Накануне экзамена умные люди научили меня прогладить горячим утюжком те страницы, которые я смогу перевести и пересказать с ходу. Дескать – они-то как раз и откроются.
Видимо, уже от отчаяния, принялся то встряхивать и открывать журналы, надеясь, что я все-таки что-то пропустил, и, раскрывшись на нужном месте, сам журнал и даст мне подсказку.
Открываем. С этим ничего, этот тоже. А здесь? Открылся март 1883 года. Записей много, страниц, соответственно, тоже. Ох ты, а как же я это просмотрел?
Вот тут первое марта, вверху указано, что останавливался купец второй гильдии Куковякин из Тихвина, а следующая страница – десятое число. Там прибыл горный инженер Соловьев, направляющийся в Вологду, в губернское правление. Интересно, что делал горный инженер в Вологде? Кажется, там никаких полезных ископаемых, кроме торфа, нет. В семидесятые годы двадцатого века, правда, нефти немного нашли, но не настолько, чтобы добывать ее в промышленных масштабах.
Ладно, это детали. Итак, десятое марта. Не исключено, что в промежуток между первым и десятым попросту не было постояльцев. Тогда отчего журнал учета постояльцев этой гостиницы раскрылся именно здесь?
Раскрыв шире, глянул на разворот… Ага, все ясно. Из журнала удален лист, поэтому он и раскрылся на нужном месте. Вырезан очень аккуратно, бритвой, но тоненькая полоска бумаги осталась за нитью, которой прошит переплет. Можно было аккуратненько ухватить пинцетом и вытянуть, но либо пинцета не нашлось, либо решили, что и так сойдет. Возможно, что и сошло бы, не вспомни я некоторые обычаи своего прошлого.
Кстати, если вернуться к той монографии… Раскрылась она, зараза, на другой странице, а не там, где надо. Но перевел и пересказал, получив четверку.
Что ж, отыскался след Тарасов… Вернее, след отставного статского советника, потерявшегося на просторах Новгородской губернии. Это еще не доказательство, но ниточка, которая нас приведет.
Значит, нужно брать журнал и идти к исправнику. Принялся надевать шинель, как в дверь постучали. Не вовремя кого-то принесло. Тем не менее отозвался:
– Да?
– Разрешите, ваше благородие? – с этими словами в кабинет вошел городовой Смирнов и выпалил: – Ваше благородие, господин исправник приказывает вам явиться к нему.
– Приказывает?..
Я слегка обомлел. У нас с Абрютиным вполне дружеские отношения, вчера он у меня в гостях был, но приказывать следователю исправник не имеет
