Тренировочный день 8 - Виталий Хонихоев
У стойки регистрации выстроилась очередь. Девушка в форме Аэрофлота с начесанными волосами методично проверяла билеты и паспорта. Мельком глянула в документы, потом — на лицо, сверяя, кивнула и протянула паспорт обратно.
— … так о чем я. Ах, да. О медведях. — сказал Виктор, как только они прошли регистрацию и досмотр: — в общем выстрелил ковбой в медведя и тот умер. Но выстрел привлек индейцев, снова! И они прискакали к ложбине. «Ну теперь мне точно конец!» подумал ковбой, но его внутренний голос сказал ему: «Нет, это еще не конец! Отстреливайся от них, у тебя все еще есть патроны!».
— А ты никак не успокоишься, товарищ Полищук…
— … и ковбой отстреливался от индейцев до последнего патрона. Но вот патроны закончились, а индейцы все прибывали. Кстати, Маш, а ты знаешь, что на территории Северной Америки сперва никаких лошадей не было и в помине. И этот вот образ индейца верхом на лошади — это все уже после того, как туда лошадей из Старого Света завезли. До этого ничего такого не было, мы фактически и не представляем себе облик настоящего североамериканского аборигена.
— Все-таки я тебя прибью. Ты этот полет не переживешь, Витька. И Лильке скажу, чтобы она с тобой что-нибудь сделала. Но не такое, чтобы ты потом довольный ходил и сиял рожей как самовар начищенный, а чтобы печальный был… как после лагеря.
— И не напоминай. — вздыхает Виктор: — и как маленькая и хрупкая девушка может быть такой страшной? Я бы лучше с медведями и злыми индейцами дело имел… и вот ковбой думает «Патроны кончились, все мне конец». Но внутренний голос говорит: «Нет, еще не конец, выходи с поднятыми руками и сдавайся в плен!» ковбой сомневается, боится что ему скальп снимут и вообще к столбу привяжут, но делать нечего, он поднимает руки и выходит к индейцам. Они его связывают и скачут в свой лагерь, а там — привязывают к столбу. Ну он думает «вот теперь-то мне точно конец!». Но внутренний голос говорит ему: «Нет! Это еще не конец! Попроси вызвать самого главного вождя». Он просит вызвать самого главного вождя и к нему выходит здоровенный и злой индеец с ног до головы в татуировках, а на поясе у него висят скальпы. «Ну все» думает ковбой, глядя на этого индейца: «этот здоровяк нипочем не смягчится и не поддастся на уговоры. Теперь-то мне точно конец!». Но внутренний голос говорит: «Нет! Еще не конец! Попроси его подойти поближе и плюнь ему в лицо!» Ковбой недоумевает, ковбой сомневается, но чем черт не шутит, вдруг так положено, он просит вождя подойти поближе, собирает всю свою слюну и смачно плюет прямо тому в лицо! И тут внутренний голос говорит ковбою «А вот теперь тебе точно конец».
— … ты все еще рассказываешь? Я уже не слушаю. Кроме того… и в чем тут мораль? Глубокий смысл, недоступный нам обычным смертным? Повод снова показать какой ты умный и какие мы все посредственности? — спрашивает Маша, останавливаясь у окна и опуская сумку на свободное кресло рядом.
— Мораль? Мораль в том, что мы сейчас еще на этапе, когда нам точно еще не конец. — хмыкает Виктор, становясь рядом с ней: — это раз. И если нам все равно будет конец, то я полагаю, что следует плюнуть в лицо напоследок. Хоть на это-то мы способны?
— Что-то у тебя аналогии какие-то отвратительные, Полищук. С плевками.
— Как твой внутренний голос могу сказать, что это еще не конец. Летим домой и тренируем команду для победы в новых, непривычных условиях. Я надеюсь, что эту твою Железнову там не съели еще…
— Посадку объявили. — говорит Маша, оглядываясь. Вокруг уже торопились пассажиры рейса, толпясь у выхода на поле. Старый ПАЗ-672 стоял у выхода на летное поле, выбрасывая сизый дым из выхлопной трубы. Желто-зеленая краска облупилась местами до металла, боковые стекла покрылись конденсатом изнутри. Водитель выглянул в окошко, наблюдая за процессом посадки. Пассажиры толпились у открытых дверей, торопясь занять места, словно бы от этого что-то зависело.
Виктор и Маша втиснулись в салон, где пахло соляркой, мокрой одеждой и дешевым табаком. Автобус качнулся и с дизельным рокотом поехал по бетонным плитам аэродрома. Несколько минут и вот уже он останавливается у трапа самолета.
Ту-154 производил внушительное впечатление даже на фоне других машин. Длинный серебристый фюзеляж переливался в свете прожекторов, три двигателя в хвосте еще молчали, но от них исходило тепло. На борту крупными красными буквами было написано «СССР-85247», а под кабиной пилотов красовалась надпись «АЭРОФЛОТ» и неизменный прямоугольник красного флага. Шасси твердо стояли на взлетной полосе, а из-под крыльев свисали какие-то шланги и кабели наземного обслуживания.
Стюардесса стояла наверху, у входа в салон, придерживая рукой фуражку. Ее синий костюм был безупречно отутюжен, белая блузка накрахмалена, а золотистые крылышки на лацкане поблескивали.
Войдя в самолет, Виктор сразу почувствовал знакомый авиационный коктейль запахов: керосин, озон от кондиционеров, химия обивки и слабый аромат дезинфицирующих средств. Потолок казался низким, особенно для его роста, а проход между рядами был настолько узким, что приходилось идти боком, задевая плечами спинки кресел.
Салон тянулся далеко вперед — ряд за рядом голубовато-серых кресел с белыми подголовниками. Пассажиры уже рассаживались: кто-то засовывал сумки под сиденья, кто-то пристегивал ремни, дети у окон прилипли к иллюминаторам.
Маша первой протиснулась к их ряду, извиняясь перед уже севшими пассажирами. Она легко дотянулась до верхней полки для ручной клади. Виктор помог ей положить сумку, а сам еле поместил свой спортивный баул — полка была неглубокой.
Маша села у иллюминатора, поправила юбку и сразу уткнулась носом в стекло, разглядывая огни аэропорта. Виктор устраивался с большим трудом — его колени упирались в спинку переднего кресла, а локти некуда было деть. Пришлось сдвинуть металлический подлокотник вверх и полубоком развернуться к Маше.
— Детям маленького роста рвать цветы легко и просто… — проворчал он, пытаясь найти удобное положение. — и это мне тут тесно. А какого прибалтийским андроидам? Они ж там все высоченные…
— Ты, Витька не прибедняйся. — ответила Маша сбоку: — у тебя метр восемьдесят сколько? Пять? Ростом удался, вот и не бери билеты в плацкарт, а то на твоих ногах будут простыни в проходе сушить.
