Чëрный Выброс: подкритическая реактивность - Радислав Лучинский
Гнев плеснулся внутри, горячий и неудержимый. Рефлексы сработали сами. Активити первым сделал шаг навстречу наглому десятикласснику, сгрëб за плечи, заставив слегка согнуться и ударил коленом — безошибочно именно туда, куда надо. Оба рухнули на пол, Истошно затрещал со стены домашний дозиметр…
Противники покатились по ковру, рыча от злости и осыпая друг друга ударами. Одного переполняла угрюмая пьяная злость, другой сбрасывал напряжение последних двух дней. Рыжий был массивнее и выше ростом, Рэй — выносливее и явно опытнее. Его всё-таки Храмовники учили.
Несчастный счëтчик Гейгера продолжал заливаться. Морда рэевского оскорбителя на глазах становилась неестественно красной. Невероятным усилием воли активити вынырнул на секунду из бушующих багровых волн ярости, и осознал, что, собственно, творит.
Наставники всегда учили его беречь людей. Особенно, от радиации, если они не Храмовники, конечно. Рэй отбросил от себя парня (Тот с трудом поднялся на четвереньки, его рвало), встал и сосредоточился на том, чтобы как можно быстрее загнать назад так некстати вырвавшиеся частицы. На пороге комнаты уже кто-то визжал. Рядом возник (Из нифига, похоже, телепортировался) чëртов Чернобыльников. Рэй сообразил, что названный братец тоже без проблем справится с взбесившейся радиацией и…
И позорнейше спасся бегством. Чудом не забыв в коридоре сумку и громко хлопнув тяжëлой, обитой кожзаменителем дверью. Ссыпался вниз по лестнице, забыв о существовании лифта, выскочил в пустой сумеречный двор, пробежал по инерции ещё несколько метров. Перешёл на шаг. С шумом вдохнул налетевший холодный ветер.
С него хватит! По крайней мере, на сегодня.
— Рэй, эй, Рэй! Однотипник, блин, я кого зову?
Размахивая ярко-красным полиэтиленовым мешком, его догнал Чернобыльников. Рэйден остановился.
— Слышь, Светлояр-один, а вы чего ради сцепились-то?
Рэй растерянно посмотрел на припятчанина. Сейчас, минимально поостыв, он уже сам плохо понимал, за что и почему бил рыжего с таким остервенением. Так что вместо внятного ответа пришлось неопределëнно пожать плечами.
— Рэй, да ты пьяный, что ли?
— Никакой я не пьяный! Я только глоточек попробовал. Бурда безъядерная!
Тошка рассмеялся.
— Меня тоже от этакого божественного вкуса чуть наизнанку не вывернуло. Ты сейчас куда, домой?
— Ну, а куда ж ещё? В Америку, что ли, поеду?
Настала тохина очередь пожимать плечами.
-, Ну-у, я думал, может, к сектантам этим своим. Они ж, вроде, допоздна не спят, к ним в гости хоть в полночь можно!
Это была правда. Большинство переселенцев с Мериара почему-то были жуткими "совами".
Рэйден подумал, что это, наверно, хорошая идея. Домой только надо позвонить, сказать, что пойдёт к наставникам. Хотя нет, Сэнед же, вроде, обещал показать ему обновлëнный ретранслятор!
— Не, Тох, я точно домой. Ещё не так поздно, может, даже к ужину успею.
— Чернобыльников зло засунул руки в карманы, набычился. Мешок заболтался у него на запястье.
— Эй, ты чего? — для порядка спросил Рэйден. Хотя мгновенно догадался и сам.
— Ничего! — прошипел Чернобыльников, — Просто противно смотреть, как ты торопишься к этому своему… Прилизанному! И как ты из-за него на себя не похож!
Приулëгшееся было бешенство накатило с новой силой. Неудержимо, как то цунами, что погубило станцию Дайичи.
— Сэнед тебе не "этот"! — рявкнул Рэй, — И сам ты прилизанный!
— Я-то нормальный! А, вот ты действительно, похоже, с ума сошёл. В няньки записался!
— Не твоё дело, в кого я записался!
Недовыплеснутая на рыжего идиота ярость требовала выхода. Немедленно! Какого угодно!!! А Тоха ведëт себя, как кретин! Зачем, ну, зачем он поднял сейчас опять эту тему? Ещё вчера же всё так хорошо было! Удерживать бурю внутри с каждым вдохом становилось труднее.
— А ты на меня не ори! — потребовал Антон. И продолжил уже спокойнее, даже капельку виновато, — Я сегодня всё утро об этом думал, прикидывал так и сяк… Понял, что реально так не могу! Он меня бесит, понимаешь, бесит! Одним своим существованием! А если он меня так бесит, то, это наверняка, не просто так! Это интуиция что-нибудь подсказывает.
Едкая, как кислота фраза майора Кострова со вчерашнего дня так и крутилась у Рэя в голове. Сначала он пытался от неё отделаться. Потом решил для себя, что непременно с Тохой об этом поговорит. Как-нибудь, когда будет подходящий момент. Не называя, конечно, имени чекиста. Сейчас, конечно, момент был самый неподходящий. Но Рэйден так устал и так плохо от злости соображал. И ядовитые слова вылетели изо рта сами собой.
— Никакая это не интуиция! Хочешь, я тебе скажу, почему он тебя бесит? Не потому что он шпион! А потому что его аварию ещё можно предотвратить, а твоя уже вон когда была, и с ней ничего не сделаешь! Вот и вся причина. А это, между прочим, несправедливо!
В следующую долю секунды Рэй, правда, осознал, что натворил. А потом ещё целую пару секунд успел пронадеяться, что Тоха сейчас тоже окончательно озвереет, они обменяются парой тумаков, сбросят напряжение, а потом просто хором скажут "Ой, чего это мы?", рассмеются и начнут торопливо убирать радиацию. Но Чернобыльников звереть не стал. Он наоборот успокоился. Жутко так успокоился. Мертвенно. Сделал пару шагов в сторону. Там мог бы ходить памятник ликвидаторам, если бы какая-нибудь аномалия сумела оживить камень.
Рэю стало страшно. Очень страшно.
— Да пошёл бы ты! — сказал припятский активити пустым равнодушным голосом, едва разжимая губы, — Предотвратитель хренов…
Повернулся спиной и не оглядываясь зашагал прочь.
Диск 7. АТОМНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ. Фрагмент 1
В кафе "Светлый яр" чай всегда был чудовищно невкусный. Жиденький и сахару в него жадничали. Эрик Сосновский называл такой чай "Кронштадт видно", а ещё говорил, что у него привкус веника. Не у Сосновского в смысле, а у чая. Рэйден отхлëбывал его (Чай, в смысле, а не Сосновского) маленькими глоточками, после каждого надолго ставя чашку на липкий стол. Чай стыл, и, остывая, делался всё гаже и гаже.
В перерывах между глотками, Рэй бездумно скользил взглядом по потолку, по чахлой пальмочке в кадке, по мозаике, изображающей весёлых колхозниц. Какая разница, на что смотреть, если тонешь в мареве собственных чëрных мыслей, толком ничего перед собой не видя? У чая был вкус краха. А
