Чëрный Выброс: подкритическая реактивность - Радислав Лучинский
Эту человеческую эмоцию Рэйден как раз прекрасно понимал. И не хотел бы быть на оксанином месте.
— Слушай, — вдруг сказал он неожиданно для себя самого, — А тебя в ближайшие дни свободное время есть?
— Немножко есть, а что? Ты меня куда-то приглашаешь?
— Можно просто погулять, — слегка смутился Рэй, — Ну, а вообще, если хочешь, могу "пробить" экскурсию на станцию. Или в научный центр, не всё равно к Хрусталëву бы заглянуть надо.
Глаза Оксаны при этих словах стали едва ли не в два раза больше номинала.
— Ты реально лично знаешь Хрусталëва?
— Конечно, знаю, а что такого? Мы, все его знаем, четверо. Мне к нему, в общем-то, нужно по делу, но заодно тебе кое-что там в "Эпике" показать могу.
— Серьёзно?
— Ну, не шутки же шучу, — пожал плечами Рэй, — Слушай, может, хоть ты мне объяснишь: почему все как-то примерно вот так реагируют на то, что я знаю Хрусталëва? Будто это вообще что-то запредельное?
— Потому что это и есть запредельное! — личико Оксаны стало из удивлëнного каким-то назидательно-строгим. Ты что, действительно не понимаешь? Это же основатель "Эпи-Центра"!
— Ну и основатель, и чего? На самом деле потрясающий дядька Ну, так ты придёшь?
— Разумеется, приду!
Насчёт "потрясающего дядьки" Рэй немножечко покривил активной зоной. После сегодняшнего подслушанного разговора считать директора "Эпи-Центра" таковым было капельку труднее, чем, например, вчера. Но зато никаких близких слëз у Оксаны теперь не было и в помине, и Рэй мысленно поблагодарил Зону и СвАЭС за то, что всё получилось так просто и так замечательно. Он всегда побаивался утешать расстроенных людей, не сделать бы нечаянно ещё хуже. А с Оксаной вышло здорово!
Они ещё постояли на балконе, окончательно договорились, что надо созваниваться и не терять друг друга из вида, потрепались о книгах, о разных аномалиях и о том, бывают ли на самом деле вещие сны. Потом Оксану позвал кто-то из девчонок, она, уже вполне искренне хихикнула, сказала Рэю "пока" и убежала. У самого Рэя настроение тоже улучшилось, он выскребся с балкона и пошёл искать Чернобыльникова.
Диск 6, фрагмент 2
Квартира у семьи Росшанских была большая и "улучшенной планировки", то-есть двухэтажная и запутанная, как лабиринт. Рэй даже в ней немножечко заблудился. У него самого, ну, то-есть, конечно, не у него, а у Головановых, жилплощадь, разумеется, была что надо, но она самая обычная. Четыре комнаты, два балкона, просторные кладовки тоже две. А семье Росшанских повезло получить квартиру в экспериментальном доме по проекту какого-то маститого ленинградского архитектора. И с первого раза разобраться, что тут к чему и какая дверь куда ведёт, мог разве что сам этот архитектор. Впору ноосферой пользоваться, чтобы по третьему разу в одну и ту же кухню не влетать!
Ноосферу из-за такой ерунды активити теребить всё-таки не стал. В конце концов, не денется Тоха никуда, и ничего с ним плохого не случится. Можно с интересом рассмотреть странную квартиру, тем более, что посмотреть действительно есть на что.
Рэй всегда любил вещи. В смысле — не шмотки, а всякие интересные вещи. Те, в которых живёт отпечаток иного времени и пространства, и которые, как любит говорить Эрик Сосновский, "пахнут историей". А тут таких вещей было много, будто в городском музее. В книжных шкафах среди вполне современных изданий в ярких обложках прятались толстые, переплетëнные в кожу томики с ятями и твёрдыми знаками. Стены украшали картины в тяжëлых рамах и пожелтевшие фотографии суровых красноармейцев и довоенных гражданок в шляпах. На письменном столе высился настоящий, с чернильницами и песком, письменный прибор. Рядом с ним стояли старинная пузатая лампа и большая модель парусного корабля с такелажем и пушками, выглядывающими из квадратных бортовых люков. Пожалуй, надо будет расспросить оксаниного папу: откуда в его доме взялись все эти чудеса, наверняка в ответ можно услышать добрый десяток захватывающих историй. Может быть, стоит потом будет даже доклад сделать, как тогда Тошка про ликвидаторов. И в школу принести, кстати, Заренкова наверняка зачтёт это за чëртову общественную работу. И отвяжется. А вдруг среди оксаниных дедушек-бабушек даже Герои Советского Союза есть? Её тоже надо поймать и спросить.
Он с величайшей осторожностью погладил пальцем тоненькие снасти. Интересно, это копия конкретного парусника, или просто так сувенир? До сих пор, правда, Рэя из всех кораблей на свете интересовали разве что атомные ледоколы, но всё равно любопытно.
— Слышь, мажор! — кто-то довольно грубо потряс его сзади за плечо, — Пара слов есть!
Активити нехотя обернулся. Перед ним стоял плечистый огненно-рыжий парень на вид класса уже из десятого.
— Ну, и? — Рэй отошёл от стола, руки сами собой сжались в кулаки. Настроение, улучшившееся после разговора с Оксаной и разглядывания всяких исторических штук неудержимо поползло вниз к отметке "Да чтоб вам всем парогенераторы наизнанку вывернуло!"
— Значит так, мажорик, — зло процедил парень, — Давай, чтоб я больше не видел, что ты к моей девочке клинья подбиваешь, о'кей?
РБМК начал закипать. Опять что-то непонятное, ну, или очень мало понятное. Какие такие клинья? "Девочка" — это, получается, Оксана, с другими он вообще почти не разговаривал, так, перекинулся парой фраз. И для Оксаны Рэю просто хотелось сделать что-то радостное и хорошее, чтобы загладить безнадёжно испорченный день рождения. Но не объяснять же это незнакомому десятикласснику, кто он такой, чтобы перед ним оправдываться и отчитываться? Надо ответить так, чтобы этот хмырь безъядерный сразу понял, что это не его собачье дело. Рэй подумал секунду и сказал:
— Я энергетик, а не плотник, чтобы клинья какие-то подбивать! А о чём я с кем разговариваю — тебя не касается, понял?
— Ещё как касается! — парень был серьёзно пьян и явно искал драки, — Куда-куда ты её там пригласил?
Рэй постарался усмехнуться как можно презрительнее.
— А я и не знал, что у нас на станции сменился главный инженер! Надо же, как быстро — на прошлой неделе ещё Анатолий Антонович был.
— Какой ещё, на фиг, инженер? — рыжий на секунду смешался и Рэй мысленно записал себе очко.
— Которому я обо всём докладываю. А если ты не он — будь добрым, булькни в ХОЯТ!
— Слушай, ты мне тут зубы не заговаривай! Отменяй всё, живо! Скажи, что завтра не можешь. И послезавтра тоже! Вообще никогда не можешь, понял?
— Это почему ещё?
— Потому что повторяю для альтернативно одарëнных разумом, — осклабился парень, — Оксана. Нравится. Мне!
Со значением так рыжий это
