Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин
Увы, мечты Вовы-Казановы на сей раз так и остались мечтами. «Дерзкий» требовалось вернуть в состав действующего флота как можно быстрее, и экипажу корабля пришлось трудиться наравне с работниками верфи. Младшие офицеры превратились в мастеров и бригадиров, а нижние чины – в рабочих. За три недели пребывания в Севастополе Казанцеву выпал всего один выходной, да и тот он проигнорировал. Мичман настолько устал, что в город не поехал и весь свободный день проспал в своей каюте.
Но труды не пропали зря: все пробоины были заделаны, а повреждённые котлы и механизмы отремонтированы в срок. Миноносец также прошёл небольшую модернизацию: для борьбы с подводными лодками он получил ныряющие снаряды (со специальными насадками, позволявшими избежать их рикошета от поверхности воды) и противолодочные глубинные бомбы немецкого образца. Для сброса бомб на юте смонтировали специальную установку, внешне напоминающую приземистую ажурную шлюпбалку.
Когда ремонт подходил к концу, из штаба флота пришёл приказ окрасить миноносец «в экспериментальных целях по проекту художника Шпажинского». Вскоре на «Дерзкий» прибыл и сам Шпажинский. Увидев представленные им эскизы, командир корабля капитан 2-го ранга Молас поначалу лишился дара речи. Ещё бы: вместо привычной серой (или, как тогда говорили, «шарой») окраски эсминец предлагалось разрисовать множеством треугольников разных оттенков серого, голубого и белого цвета!
– Это что за кубизм? – прорычал Эммануил Сальвадорович. – Вы хотите нарядить боевой корабль в этот идиотский костюм Арлекина?!
Художник обиженно поджал губы.
– Вы не понимаете! Мнение, будто серая окраска делает судно менее заметным, – полная чушь! Корабль в море – это всегда контрастная цель, и она хорошо вида, в какой цвет её не крась. Зато исказить силуэт судна, запутать противника с помощью изобретённой мною иллюзорной окраски можно. Нанесение на бортах повторяющихся контрастирующих фигур не позволит точно определить направление движения судна. Это очень важно! Особенно сейчас, когда появилась угроза атаки из-под воды.
Молас хмыкнул: доводы живописца показались ему не слишком убедительными. Зато перспектива командовать столь нелепо разрисованным кораблём приводила его в состояние крайнего раздражения. Флот – это не цирк!.. Однако приказ, подписанный начальником штаба контр-адмиралом Погуляевым, не оставлял места для дискуссий. Как потомственный морской офицер Молас знал, что приказы нужно исполнять, а не обсуждать.
Справедливости ради следует признать, что севастопольский художник Юрий Ипполитович Шпажинский не был шарлатаном – между прочим, одну его картину даже приобрёл известный московский меценат Третьяков. И идея «иллюзорной» окраски не так уж глупа. Во всяком случае, в это же время в Англии профессор Грэхем Керр и художник Норман Вилкинсон предложили очень похожий проект, который вскоре получил широкое распространение. Сочетание ярких полос, многоугольников и плавных кривых делали линкор, эсминец или транспорт похожим на полотно абстракциониста и выглядели крайне необычно. Однако, отойдя от первого шока, моряки
«Владычицы морей» вынуждены были признать: определить курсовой угол и даже класс изощрённо раскрашенного судна стало непросто. Англичане назвали свою окраску «искажающей» – фактически это синоним слову «иллюзорная».
В общем, когда «Дерзкий» вышел в море на испытания, толпа зевак на Графской пристани и набережной застыла в изумлении. Такого футуристического граффити на бортах, надстройках и трубах боевого корабля им наблюдать ещё не приходилось. Автор сего произведения Шпажинский тоже стоял на берегу и сиял от гордости, словно начищенный кирпичной пылью медный колокол. Зато на лице находившегося на мостике эсминца капитана 2-го ранга Моласа застыла гримаса отвращения.
– Был «Дерзкий», стал «Мерзкий», – пробурчал он себе под нос и пронзил строгим взглядом хихикнувшего Казанцева.
* * *
В Царьграде местом стоянки 1-го и 2-го дивизионов эсминцев был определён причал у Галаты в бухте Золотой Рог. Когда «Дерзкий» проходил перегораживающие бухту противолодочные и противоторпедные боны, он разошёлся с брандвахтенным судном – трофейной канонерской лодкой французской постройки. В турецком флоте канонерка носила на борту название «Дурак-Рейс» – так звали османского адмирала шестнадцатого века. Это имя показалось настолько звучным, что его решили оставить и после перехода судна под Андреевский флаг. Лишь через полгода по ходатайству экипажа, не желавшего служить на «Дураке», бывшую канонерку переименовали в «Турок». Впрочем, прозвище «Турок-придурок» за ней сохранилось на всю оставшуюся жизнь.
Все места у стенки оказались заняты, и «Дерзкий» стал на рейде на бочку. «Это чтобы его возмутительная окраска была лучше видна!» – посмеивались потом офицеры с других кораблей, отчего Молас приходил в состояние сильного раздражения.
Ближе к вечеру на эсминец пожаловал командующий дивизионом. Катер с князем Трубецким подвалил к правому борту «Дерзкого». Вообще, правый трап на кораблях Российского флота считался почётным, по нему имели право подниматься на палубу только штаб-офицеры или Георгиевские кавалеры. Казанцев, к примеру, по уставу должен был причаливать к левому борту.
Шайтан-капитан прибыл в парадном мундире, на котором красовался новенький эмалевый знак ордена Святого Георгия. Сам он был в отличном расположении духа, громогласно шутил и добродушно извергал виртуозные матерные загибы. Ему предстояла приятная миссия вручить награды наиболее отличившимся офицерам.
Команда миноносца выстроилась на шканцах так называемым «развёрнутым строем», по старшинству в чинах. Князь Трубецкой зачитал Высочайший указ, а затем приступил к церемонии награждения. Командиру «Дерзкого» Моласу он лично приколол на китель знак ордена Святого Владимира 3-й степени с мечами и бантом, Казанцеву – такого же «владимира» 4-й степени. Награды получили все офицеры, однако высшего и самого желанного ордена – Святого Георгия – не был удостоен никто. Завидовать грешно, но на «Гневном» Георгиевскими кавалерами стали и командир капитан 2-го ранга Черкасов, и минный офицер, и старший инженер-механик. Казанцеву это казалось несправедливым.
Вместо погибшего «Пронзительного» в 1-й дивизион эсминцев Черноморского флота включили два трофейных эскадренных миноносца. Это были довольно новые корабли, построенные в 1912 году в Англии, однако их трёхлетнее пребывание в руках турок не прошло бесследно: многие механизмы оказались разболтаны, котельные трубки прожжены и засолены, переборки и палубы нижних помещений покрыты ржавчиной. Эсминцы нуждались в основательном ремонте, но с ним решили повременить: все судостроительные верфи на Чёрном море и так были перегружены заказами. Поэтому эсминцы включили в состав действующего флота в том виде как есть. Они получили новые имена «Гремящий» и «Отважный» – в честь канонерских лодок, отличившихся при подавлении «боксёрского» восстания в Китае и в ходе обороны Порт-Артура.
* * *
В ознаменование воссоединения Царьграда с Третьим Римом, то есть с Россией, в бывшем султанском дворце Долмабахче был дан грандиозный бал. Помпезностью это мероприятие напоминало Синопский бал, ежегодно
