Барон фон дер Зайцев 3 - Андрей Готлибович Шопперт
Теперь бастард сломан. Его Семён не выбросил, обтёр о сюрко того гада, что сломал ему верного товарища и прохрипел, отходя от боя:
— Угнисос починит.
Получилась его битва кривой. Выскочил богатырь на дорогу и рубанул по ноге одного из всадников, но попал по наколеннику, меч возможно колено всаднику и размозжил, но при этом от железа отскочил. А в это время второй лях сверху рубанул с богатырским замахом Семёна. Отдать должное нужно десятнику, он справился со своим бастардом и сумел подставить его под удар. И вот тут почти чудо случилось. Меч Семёна сломался. На три куска развалился, сверкая отражением заходящего солнца, брызнул осколками. В руке ветерана только двадцатисантиметровый кусочек остался от почти что метрового лезвия.
Десятник бросил обломок меча в лицо всадника, а сам, подпрыгнув, схватил его за ворот сюрко и дёрнул вниз с седла. Ноги из стремени лях выдернуть не успел, потому падение получилось эпическим. Всадник только свесился с седла, но перехватив за шею противника, богатырь продолжал тащить его вниз, и лошадь сначала встала на одно колено, а потом с жалобным ржанием завалилась на бок, придавив к матушке земле хозяина. При этом почти такой же бастард, что сломался у Семёна, отлетел на метр — полтора от этого завала. Десятник подхватил его, и вовремя, так как первый всадник с повреждённым коленом попробовал ткнуть мечом Семёну в спину. А тот успел. Успел развернуться и круговым движением меча выбил оружие из руки ляха, а потом снова ему по тому же самому колену врезал. Лях взвыл и отпустил поводья, а конь рванул вперёд. Бамс, бряк и железный человек покатился по утоптанной в камень дороге. Семён в два шага догнал его и рубанул по шее оголившейся, так как каплевидный шлем с того слетел и откатился.
Потом, как-то ссутулясь, Семён подошёл к ломателю его драгоценного меча и сунул ему клинок в прорезь бригантины.
На этом сражение закончилось и началось перетаскивание тяжестей.
Втроем они с Семёном и фон Боком таскали трупы, а новики со стрелами, наложенными на тетиву, блюли дорогу в обе стороны. Где-то там на востоке были двое удирающих, и совсем и не далеко, менее чем в километре, был лагерь поляков. С любой стороны могли ненужные зрители появиться. Лошади побитых ими ляхов разбежались. Большинство продолжило погоню за непонятными дядьками в красно-белых сюрко, часть вернулась в лагерь и только две лошадки, отбежав метров на двадцать, остановились на опушке у елки лохматой. Ляхи тащились медленно, а тринадцатилетней тушке Иоганна с ними вообще было не справиться, и он помогал-мешал расстриге бывшему.
Всё рано или поздно заканчивается. Кончились трупы. А работа настоящая только началась. Теперь нужно было освободить полезное железо от бесполезных останков. На это действо ушло больше часа. При этом в ту сторону, за сбежавшими красно-белыми, но не спартаковцами, проехал ещё один отряд из двадцати примерно всадников. Его задирать не стали. Не, так-то бы его на ноль умножили, но у Иоганна пистоли не заряжены, ну или испугались. Два десятка на четверых с половиной — это лишку. А главное заняты все были. Стащить с трупа кольчугу — это не быстрое дело. Так ещё и всякие налокотники, наколенники, кирасы, всё это на ремешках, нет чтобы застёжки какие придумать.
Провозились с раздеванием ляхов до самой темноты. Ещё и лошадей нужно было ловить Иоганну. Эти две кобылки, что не убежали, даваться в руки тоже не захотели, гонялся за ними парень почти весь этот час, пока более опытные товарищи полезным делом были заняты.
Совсем уже в темноте второй отряд проскакал назад. Догнали они красно-белых или нет в темноте не видно было.
— Семён, как думаешь, кто те двое были, за которыми гнались? — устраивая из сломанных еловых лап лежанку поинтересовался Иоганн десятника.
— Дурни. Ляхи.
— Вот и я к такому выводу пришёл.
Событие тридцать девятое
Это происшествие… Эта дурость, как оказалось, серьёзно осложнила разведку. Хорошо, что они от этого места убрались и дальше в лес, и отступили на восток, так как с самого рассвета ляхи устроили тотальное прочёсывание местности. Пришлось уходить на юго-восток. Всё дальше и дальше пока до самого замка Дзядлово не добрались.
Всё, генуг, дальше придерживаться старого плана было глупо. Нужно было возвращаться. А то ляхи в своей настырности доберутся до их лагеря, а тут сразу три командира и приличная часть их боевого потенциала по лесу шастает без всякой возможности не только принимать решения, но и вообще влиять на ситуацию.
Кольчуги, брони и большую часть оружия припрятали в медвежьей берлоге… Ну, наверное. До этого берлоги Иван Фёдорович ни разу не видел. Так, только на картинках детских, да в мультиках всяких. Под корнем огромной метровой сосны, рухнувшей и выворотившей приличный кусок почвы, была ямина. Семён на клочки бурой шерсти указал и сказал, что это берлога прошлогодняя. Туда всё и скидали, а потом засыпали сначала листвой и хвоей с мелкими ветками, а потом землёй со мхом. И даже специально час собирали шишки под деревьями и выкапывали кусты травы, чтобы получше замаскировать.
Семён махнул рукой, всё одно заметно. Я вот вижу, дескать.
А Иоганн со всех сторон обошёл и плечами пожал. Ну, упала сосна и упала, нормально.
На лыцарях почти не было ничего ценного кроме самой брони. Плюсом к уже полученному с ляхов хабару получилось три золотых кольца, небольшой золотой крест и серебряная цепь на шею. Граммов на триста. Толстенькая такая, но не золото призренное.
Пробирались «домой», к лагерю, знакомой Семёну и фон Боку дорогой, один раз они уже по ней двигались, после захвата замка в Дзядлово. Дорога лесная и изменения, происходящие с погодой, они заметили не сразу. Ну, чуть сильнее деревья шумят, ну, ветер холоднее стал, потемнело. А тут вышли на открытое место и осознали, что гроза вот-вот разразится. Семён на невысказанный вопрос Иоганна отрицательно головой покачал. Не успеют они добраться до лагеря.
А Иван Фёдорович вспомнил ещё одну маленькую детальку, что ускользала от него, когда он выуживал из головы всё, что знал про Грюнвальдскую битву. Дождь. В день битвы на землю, эту вот,
