Новое дело - Никита Киров
Возможно, у этого Шутника тоже были амбиции, и с Фиделем он общался хорошо. Да и на самого Фиделя никто особо не думал, что он хитёр и расчётлив.
Бродяга сегодня появился, как мы и договорились. Он вылез из своего укрытия, будто чувствовал, что развязка близка. Гараж пустой, внутри никого, сам Бродяга сидел на бетонном блоке снаружи и задумчиво курил. Лицо покрыто щетиной, взгляд отсутствующий.
— Как по мне, ничего у тебя не выйдет, — сказал он. — Они ещё живы. Но можно нагрянуть, сам знаешь куда, и всё исправить. Похрен, что дальше. Главное — сейчас ударить.
Я сел недалеко от него.
— В Чечне, где-то в 96-м, — начал я, — мы видели, как два полевых командира схлестнулись друг с другом. Мочились жёстко, как против нас. Даже хуже. Нас они так не ненавидели, как друг друга.
— Они так делают, — произнёс Бродяга, затушив окурок. — Старые родовые тёрки, кровная месть.
— Да. Но это было не просто так. Там был расчёт. Я не знаю, кем был этот человек, кто всё это придумал, но я будто научился этому у него.
— О чём ты?
— Две банды были уничтожены. Если бы на них напали мы, много пацанов бы полегло, а банды ушли бы в Панкисское ущелье. Набрались бы сил и напали снова.
— И что? — всё допытывался он.
— А тот человек понимал суть. Так что урон был сильный, и банды уничтожены, и всё это они сделали своими руками. Он знал их слабости, возможности, всё! И у него получилось.
— Во как, — Бродяга потёр лоб. — И кто это был?
— Хотел бы знать. Кто-то из ваших, возможно, он нашего капитана знал по Афгану. Но он подорвался на мине и погиб. А мы — живы. Давай повоюем ещё, Дима? — я повернулся к нему. — Один раз, как надо. А не просто сдохнем. Да?
— Сега переживает, — вдруг сказал он неожиданно грустным голосом. — Что о нём пацаны подумают. Вдруг всё не так пойдёт, а про него такой базар и останется.
— Всё пойдёт, как нужно, пусть не волнуется, Штирлиц. Теперь ваша очередь.
Я поставил кожаный портфель перед ним. Бродяга полез было открывать, но я помотал головой.
— Ладно, — он сглотнул. — Только из-за пацанов. Потому что они тебе верят.
— Давай уже действуй. И где наш «друг»? — я хмыкнул. — Я его с утра жду.
— Скоро будет, — Бродяга поднялся и пошёл, сильно хромая.
Я немного покрутился у гаража. «Нива» Царевича была рядом, поезжу на ней.
Подготовили всё, и подготовка была долгой. Каждый из нас сделал свою работу.
Царевич стрелял, куда надо, Газон как Штирлиц, мешал братве и запутывал её, провоцируя вражду ещё больше, а Шустрый с Халявой посеяли нужные слухи. И Шопен тоже приложил руку, поговорив с «портовыми». И Самовар не подвёл, многое из того, что мы делали, придумал он.
Но придётся и пострелять. Хоть и не всем, и не как на войне. Но сразиться надо будет ещё раз.
Ведь заканчивался один этап плана и начинался новый — главный. И надо понимать, что Граф, на которого мы делали ставку, сам не полезет убивать двух своих подельников, у него не хватит смелости. Но все должны подумать на него и на Шутника.
А нам надо хитрить, чтобы самим не стать козлами отпущения. Чтобы нам потом не мстили, чтобы это выглядело, как внутренняя разборка банды, от которой она так и не оправится.
Финальный этап плана приближался, и основной риск был на мне. Я же отвечаю за всех.
Риск был сильный, но почему-то было спокойно. В любом случае, чтобы со мной ни стряслось, это уже не остановить.
* * *
Я ехал в сторону дома, когда меня подрезала вишнёвая «девятка». Я затормозил, но двигатель не глушил.
Присмотрелся к тем, кто полез из машины. Сначала показались двое братков-мордоворотов в кожанках, а после — высокий тощий мужик, мне знакомый.
На нём была дублёнка с меховым воротником и шапка, ещё он носил затемнённые очки. Улыбался, среди зубов видны стальные фиксы. В руке он держал сигарету, показывая перстни, вытатуированные на пальцах.
Тот самый Шутник. Он сел ко мне в машину, нагло, будто ничего не боялся, а его шестёрки остались снаружи. Не боится, что я уеду, недооценивает. Фидель тоже не боялся.
Шутник достал ножик и начал ковырять в ногтях. Ножик иностранный, с царапинами от точильного камня, выглядел очень острым.
Хочет запугать, блатной гад.
— Ну что, Старицкий? — вдруг произнёс он. — Или как тебя называют? Старый?
Его голос я узнал сразу. Это же он мне звонил по телефону. Сейчас он не сипел, как в ресторане, там он звучал, как старый больной зэчара. Сейчас он говорил почти нормально, без блатных интонаций, но взгляд и ухмылочка — как у зэка.
— Знаешь, я вот долго пытался понять, что ты за человек, — продолжал Шутник. — А человек ты на редкость хитрый и продуманный, но слишком наглый и вредный. Кончать тебя надо.
— А по телефону другом себя называл, — я усмехнулся.
— Эх, а так могло быть, будь ты хоть чуточку, но мудрее, — он убрал ножик и откинулся на спинку сиденья. — Знаешь, Фидель тоже был умным, и он мне эту идейку подсказал. Но с вами он конкретно лоханулся.
— Значит, ты для себя выгоды ищешь? — уточнил я. — Хотел сам стать крутым паханом? Вот чего нас подтянуть хотел? Но что-то поменялось, да? И решил гасить.
Может ударить ножом, и это, возможно, он хочет. Мы почти в центре, но кто увидит, что происходит в машине. Да и темнеет уже.
Хочет сделать сам, но если что, охрана рядом. А пока же он наверняка решил что-то выведать или разузнать, потому что почуял угрозу. Не от меня, а от всей группы.
А что ты скажешь насчёт этого?
— Умный, значит, — Шутник посмотрел на меня.
— Не жалуюсь, — сказал я.
Улыбнулся, откинулся назад, держа руки перед
