Военный инженер товарища Сталина 2 - Анджей Б.

В алкогольных парах летчик вспоминал свои переброски. Теперь ему уже становилось все более ясно, что барокамера бросает его по эпохам. Лежа на шкурах, он выуживал из памяти, как Степан Сергеевич — тот глава института из будущего — говорил ему:

«Тебя, братец, может носить по отрезкам времени, пока ваши с Александром маркеры не пересекутся в одном векторе пространства. Какого пространства? Ну, Курской дуги, разумеется. Твоего сорок третьего года. И вот когда ваши с Саней модуляции совпадут полярностями, тогда барокамера и сработает автоматом. Выглядеть это будет так: ты останешься в своем времени, воюя в небе с фашистами, а нашего Саню барокамера захватит назад. То есть в его собственный век. В наш, двадцать первый»,

Теперь старший лейтенант, лежа у костра под шкурами, вспоминал, кто такой Саня. Кто Александр из будущего. Тот, которому он показывал на Курской дуге фотографию своей семьи? Тот, которого спасли два советских бойца — Лёшка и Борька? Ведь именно он, этот Саня, стал причиной его перемещения в грядущий век — век двадцать первый.

— О-жё-о-оо… — сонно прижалась к нему под шкурами самка гоминидов. — О-онц-еее…

А Игорь меж тем вспоминал…

Потом была переброска в институт будущего. Там он побывал в городе двадцать первого века. Степан Сергеевич все ему разъяснил. Игорь впервые увидел компьютер и прочие вещи. Потом его поместили назад в барокамеру, вколов маркер модуляции. Они должны были притянуть друг друга в его Курской дуге сорок третьего года. Но не притянули. Все пошло наперекосяк. Вместо этого он оказался в штабе маршала Нея при ставке Наполеона. Потом опять переброска, когда в лесу партизанами Платова был убит француз, лейтенант гренадеров — Мишель. И снова бросок через пространство — к государыне-матушке Екатерине. Там Игорь жил при дворе. И вот, наконец, еще глубже в эпохах — теперь уже в мир каменного века. К неандертальцам. Куда дальше забросит его червоточина? Куда его швырнет в следующий раз, когда возвратится за маркером саркофаг? Как поведет себя барокамера?

С этими бесконечными вопросами и уснул.

Прошел еще день.

Неандертальцы занимались своими делами, поначалу с опаской поглядывая на всесильного незнакомца, но к концу первого дня успокоились: кто скоблил скребком шкуры, кто растягивал для просушки кишки убитых животных, кто поддерживал огонь и носил хворост. Женщины варили в огромных панцирях черепах незамысловатое варево без соли и специй, которых ещё не знали. Молодые особи коптили в дыму куски мяса. Дети резвились на скалах и отчаянно визжали от восторга — стоило Игорю появиться в поле их видимости.

И вот тут-то ему как раз и представилась возможность возвыситься над ними ещё больше, приобретя в их глазах статус не только неприкосновенного тотема, а еще могущественнее — повелителя луча Солнца .

Вытащив из кармана фонарик, он включил его и направил рассеянный луч на стену скалы. Очевидно, фонарик материализовался в барокамере после его посещения эпохи Екатерины Великой. Каким образом материализовался? А черт его знает. Сзади послышались испуганные крики, призывающие взрослых лицезреть сие новое неведомое чудо, в то время как восьмая едва не присела от восторга, издав гортанный звук:

— О-нце!

Игорь снисходительно улыбнулся и, шутки ради, обвел всех столпившихся ярким лучом, ослепляя и обращая их в бегство. Он купался в лучах славы. Это был его звездный час.

Сделал шаг в направлении скал. Светил фонарем. Сделал другой. Еще и еще…

Пока вдруг не сорвался вниз. Удар! Боль в затылке. Пустота. Время обрушилось в бездну.

* * *

Утром, придя в себя, он ничего не узнавал и ничего не помнил. Ни гладкой скалы, ни падения вниз, ни удара затылком. Три дня провёл Игорь в далёком мире неандертальцев.

На третий день его пребывания, ближе к вечеру, когда его лихорадило особенно сильно, восьмую сменил третий , который также был в той группе, подобравшей его на болоте. Третий участвовал в спасении его от саблезубого леопарда, он же снимал с него шкуру, и так же, как и восьмая , отдавал гостю лучшие куски мяса. Очевидно, они были братом и сестрой, иначе, зачем ему ухаживать за незнакомым существом, пусть и повелителем огня? Восьмая не спала целые сутки, и поэтому прикорнула подле незнакомца, оставив на время вместо себя третьего. А Игорь всё продолжал метаться в бреду, чередуя поверхностное сознание с провалами памяти, как это с ним случалось и прежде. Бред сменялся мутным осознанием того, что он находится где-то далеко от Курской дуги своего, сорок третьего года.

Они называли его «О-жё-о», очевидно причисляя к стихии огня, так как он мог им управлять по своему усмотрению.

Там, в тех скалах, и подхватила его очередная червоточина портала времени. Барокамера вернулась за его маркером модуляции. Сработал автомат возвращения. Темпоральная пустота всосала в себя подобно мощному пылесосу, закрутила внутри концентрических кругов, и тело — бренное и хлипкое — разложилось на нейтроны. Последними в пустоте исчезли глаза. Два параллельных пространства, антимир и мир реальный, соединились как сгиб бумажного листа, образовав между собой некий пространственно-временной тоннель. Поляна у скал опустела, концентрические круги умчались вверх к небесам, и у камней остались лишь