Второй шанс - Никита Киров
— Вот ***! — с чувством сказал Халява, и у него аж голос дрогнул от злости.
— Ноги им из жопы вырвать! — добавил Шустрый, без всяких шуток. — Мляха, вот они суки. Он руку… а они.
— Вот че’ти, — Шопен бросил обглоданную кость в тарелку. — Мало им всё.
— Пожалеют, — тихо произнёс Царевич, и это звучало куда с большей угрозой, чем всё остальное. — Это кто-то из своих, сами понимаете. Кто-то из его знакомых, кто знал про деньги. Или в военкомате слили.
— Да тихо, парни! — всё пытался сказать Самовар, оглядываясь на всех. — Сами себя не распаляйте. Выпили же. По пьяной лавке…
— Суки, — Маугли покачал головой. — Вот так сидишь там, на передке, а вернёшься…
— Тихо, парни, — сказал я. — Тихо!
Все повернулись ко мне.
— Зря я сказал, — произнёс Моржов. — Всё равно же пока не нашли. А вы тут уже подпитые, делов натворите ещё.
— И чё, ничё не делать? — вспылил Халява, вставая на ноги. — А если бы на Самовара…
— Погоди, — я поднял руку. — Да, по пьяной лавочке только сами себя распалим, и никого не найдём.
Я посмотрел на Халяву, и он медленно опустился на место.
— Лезть на рожон — нельзя. Но давать в обиду кого-то из наших — не дело. Мы-то вот собрались вместе, и нам навредить сложно. Афганцы кучей собрались и держатся друг за друга. А вот остальные, кто вернулся — поодиночке, теряются. Им-то защиты нет, а что ты один сделаешь? Кто в бандиты пойдёт, но там защита тоже — не самая надёжная. До первого промаха.
— Ты дело говоришь, — сказал Моржов, опускаясь в кресло. — Но… как? Что тут придумаешь?
— Что нужно, то и придумаем. Может, ты сможешь их поймать, кого-то посадишь. Но это ничего не поменяет. А вот вся эта падла в городе должна знать, что трогать «чеченцев» нельзя. Никто в Тихоборске не тронет афганца, потому что знает, что остальные с ним за это сделают. И тут должен понимать, что будет хуже. Но в пределах того, чтобы начальник, — я подмигнул Моржову, — не попадал из-за этого. Он нас и так выручил, ему же потом отвечать, если что случится.
— Но что здесь делать, Старый? — спросил Газон.
— Ну, для начала, — я посмотрел на него, — можешь сказать, кто это такой наглый? Не для милиции? Для нас? У тебя есть возможность узнать.
Саня посмотрел с подозрением на Моржова, но тот стоял, скрестив руки, и снова на меня.
— Ну, смогу. Поинтересуюсь. Но смотрите, если братва приедет разбираться с этими беспредельщиками, то Верхушин должен за это останется.
— Ну, то братва, а то мы. Но если людей будем прикрывать, кто-то нас не забудет, подтягиваться к нам будут. А когда нас много — так легко с нами не сладишь, а мы сами сможем на что-то влиять. Вот и надо, говорю, прикрывать каждого, показать им, что нас они не сожрут. Не против же, Васька? — я повернулся к Моржову. — Потому что сам говоришь — официально ничего ты не нашёл.
— Ну, — он почесал затылок, и короткая, едва отросшая щетина там захрустела. — Обсудим на трезвую голову, короче, — сдался молодой опер.
Но мы точно это обсудим, потому что Моржов был зол. На его товарища напали, и он ничего не может с этим сделать, что его сильно бесило.
И мы посмотрим, что с этим можно сделать.
Глава 2
Парни хотели немедленной расправы над теми ублюдками, что напали и ограбили инвалида, но удалось удержать их в узде. Слова им запали, они согласились, и мы найдём, кто это такой наглый.
Пусть ограбленный Гриша Верхушин служил в другом роде войск, сейчас это уже неважно — лучше держаться вместе. Если получится разобраться, то не только накажем тех гадов, но ещё и десантники в городе начнут нас уважать, да и в области тоже. А контакты нам нужны.
Вечером я сам приду к нему, поговорим по душам. Царевич прав — грабители шли не на удачу, они твёрдо знали про деньги, значит, сдал кто-то, кто десантника хорошо знал.
Возможно, Гриша даже в курсе, кто именно это был, но Моржову не сказал — он же мент. Если это родственник, то за такое его может ждать срок, вот и молчит. Но если вернуть бабки и проучить, то он точно не будет против.
Ну и Газон осторожно поинтересуется, потому что о таких делах блатным быстро становится известно. Начнёт кто-нибудь сорить деньгами, сразу поймут, что было удачное дело. Ну и я сам займусь.
Это вечером, когда Верхушин будет дома, а вот день сегодня обещает быть насыщенным. Я вчера вечером ушёл домой и увёз Самовара, Шустрый тоже ушёл, как и Газон, зато Слава Халява и Шопен остались в гостях у Царевича. С ними Маугли.
Старлею идти особо некуда, да и мы все зазывали его к себе в гости. Шопену вообще всё равно где ночевать, а Славик явно хотел догнаться ещё и гулять до самого рассвета, как он привык.
Так что утром я сразу пошёл к Царевичу собирать народ.
— Сильно пить вы ему не давали, смотрю, — сказал я, входя в квартиру Руслана. — Халява как стёклышко.
— А он всё порывался, — осуждающе сказал Царевич, сидя на кухне. — Догоняться хотел, в магазин бежать. Ещё немного, связали бы, кляп в рот, и на губу, — он показал на дверь в кладовку.
— Заманал нудеть, папа, — Халява, так и лежащий на диване, накрылся с головой, только ступни торчали из-под одеяла.
— Ну что, товарищ старший лейтенант, — я глянул на Маугли. — Помнишь, как ты его будил?
— Помню-помню, — Маугли зловеще хмыкнул. — Можем ещё раз так сделать.
— Не надо, — Славик начал подниматься. — Хватило мне тогда.
— Спишь х’еново, — пробурчал Шопен, вытирая лужицу на полу за щенком. — Пинаешься, толкаешься. Под утро ещё давай орать в ухо: «Шустрый, цинк неси, патронов нет!»
— Не было такого, — Халява смутился.
— Бобика вот напугал.
Щенок потыкался мне в руку мокрым носом, яростно размахивая хвостом, потом ушёл на кухню выпрашивать что-нибудь вкусненькое у Царевича.
Маугли сегодня пойдёт по своим знакомым, кто живёт в городе. Где-то на улице Матросова живёт капитан Федин, танкист, а в посёлок переехал старший лейтенант Сунцов, разведчик.
Офицеры-то друг с другом легче
