Патриот. Смута. Том 5 - Евгений Колдаев

Повисла тишина. Человек куда-то исчез.

Мы с отцом, Глебом, так оказалось его зовут, переглянулись.

— Надо подождать, господарь.

Кивнул в ответ.

Через полминуты примерно ворота начали открываться. Я отдал приказ, и вся наша процессия двинулась внутрь. Здесь места было, конечно, довольно много, но не настолько, чтобы разместить сотню человек на ночлег. Да еще и с двумя сотнями лошадей, ведь у каждого из моих бойцов было по заводному.

Нет, столько просто физически не могло здесь набиться.

— Яков. — Проговорил я, увидев озадаченного сотника. — Распредели людей. Посты удвоенные. Местное население не насильничать, не разбойничать, не трогать даже пальцем. Как к своим, как к родным, ясно? Если что узнаю, всех причастных повесим.

— Сделаю. Распоряжусь, ках… Воевода.

— Закончишь, приезжай.

Мы разъехались. Примерно половина сотни зашла на монастырскую территорию, но заводных своих лошадей отдали они тем, кто двинулся севернее, размещаться в слободах и поселках.

Не очень мне нравилось силы делить, но что делать.

Когда я вошел на территорию и спешился, ко мне сразу же подошел тот самый человек, что встречал нас, стоя над воротами. Отец настоятель, судя по всему.

— Игорь Васильевич, рад видеть. Многое слышал, многое. — Он поклонился слегка.

Спешился, чтобы говорить с ним как-то глаза в глаза, а не свысока.

— И что же? — Я был даже немного удивлен такому повороту. — Видимо, казаки здесь побывали.

— Да, слухи. Что на Дону татар ты побил, что на север идешь. Правда это?

— Правда. И еще, правда, что не просто побил, а в Крым развернул.

Он перекрестил меня.

— Господь с тобой. Наконец, управа нашлась на этих басурман. — Уставился, взглядом своим чуть слеповатым буравил. — А что там у ворот Елецких было-то? Что случилось? А то мы-то здесь, а там шум, гам. Чего атаман…

Он осекся, лицо его побледнело. Мимо как раз проезжал татарин с перекинутым через плечо Волковым.

— Атаман Отца Глеба чуть лошадью не зашиб. Кричал много. — Я оскалился. — Пришлось поучить его. Не захотел нас в Ельце по-доброму встречать. Но мы их не тронули. Дали время до утра, сами сюда, к тебе. Ждать.

— Вот как. — Протянул настоятель.

Пока говорили я осматривал двор.

В целом, все довольно обыденно, хоть и более богато и обширно, чем виделось мной раньше. Деревянная церковь, но достаточно большая и массивная. Жилых строений — целых два крупных, приземистых терема, баня и достаточно много амбаров. Имелись также стойла и прочие хозяйственные постройки, прилаженные к внутренней стороне частокола.

Пространство внутри было сильно истоптано копытами коней и людей. Дождь все размягчил и превращался монастырский двор в сущее болото.

— А чего, отец, у вас здесь столько для животины места? — Удивился я.

— Господарь, так это… — Настоятель чуть замялся. — Иван Михайлович Воротынский сам у нас стоял. Вот и сладили его люди.

— Стоял?

— Да. Тут дело то какое. — Он вздохнул. — Когда его светлость Елец осаждать решили с войском. У них тут, при монастыре… Эээ… Острог был. Если желание возникнет, можно посмотреть, с колокольни окрест отлично видать. В круг Ельца же накопано. Рвы, валы. Это сейчас травой поросло за четыре года-то. Поэтому видать плохо, а так, если сверху…

Я посмотрел на него пристально.

— А за стенами что, видно?

— Ну… Так. Церкви, башни, стены. — Пожал плечами настоятель.

— Веди. — Кратко сказал я.

— Да, конечно.

Мы двинулись по грязи к храму. Я продолжил расспросы.

— Воротынский стоял, а вы что?

— Монахи в город, а я… Я здесь. Куда я от храма Божьего. Раз здесь поставлен, здесь и муки приму, и смерть, если надо.

— Не сожгли?

— Как можно. Хотя… — Он голову опустил.

— Чего?

— Да воевода, дюже осерчал на меня. Истома Пашков, царствие ему небесное…

Мы вошли в церковь. Батюшка в притворе свернул налево. Прошел в небольшую дверцу, пробубнил оттуда.

— Тут вот лестница.

— Показывай, отец, за тобой пойду.

Он не спеша начал подниматься.

— Так что Пашков. Чего разозлился?

— Да мы же… уф… ход тайный засыпали. — Говорил он, пока поднимался. Видно было, что нелегко взбираться. Человек-то не молодой уже был. В летах. — Сильно так завалили. Чтобы и отсюда, и сюда никто… Уф… — Он спину почесал. — Не татары же. Нельзя же, чтобы русские русских убивали-то. Вот. Уф… В стороне остаться хотел. Получилось, да не очень.

— Пороли. — Спросил я, идя следом за ним по крутой, вьющейся наверх лестнице.

— Пашков плетей приказал… — Вздохнул тяжело настоятель. Остановился. — Старость. Сейчас, господарь, дай отдышаться. Уф… Пашкова-то я не виню. Кару должно принять за содеянное было. Легко отделался.

— Господь с тобой, отец. — Я поклонился ему. — Но то, что русские друг другу кровь проливать не должны, это ты верно говоришь. Не в тягость мы тебе?

— Как можно, господарь. Как можно. Поговорить с тобой хотел. — Он пристально уставился на мое лицо, пыхтел тяжело. — Говорят, Царь, ты. Вот я и думаю: царь или не царь.

— Игорь Васильевич Данилов, я. — произнес холодно. — Боярин.

— Слышал я и такое.

— Кирилл и Герасим, что за Доном монастырь строят в лесах на берегу, на переправе благословение мне свое дали. — Смотрел на него пристально замерев в полумраке и ожидая, пока в себя придет настоятель. — И воинству моему слово святое сказали. На дело великое настроили, отец. Собрать силы, спихнуть Василия, убрать Дмитрия и землей всей, Собором Земским царя выбрать как положено. Так что… — Смотрел на него пристально. — Многие государем именуют, но я его только избирать иду.

— Эх… Отважный ты человек, Игорь Васильевич. — Покачал он головой. Идем, отдышался я.

Он двинулся вновь по лестнице, оставалось нам немного. Где-то треть, может даже четверть подъёма.

— Знаешь, Иван Исаевич тоже был, отважным. Уф… И что стало с ним? — Настоятель вздохнул тяжело.

Понял я, к чему клонит святой отец. Что мол, если без царя, то не встанут за меня люди. Чем ближе к Москве, тем сложнее будет. Тем больше забываться будут дела с татарами сделанные. Это же где-то там, на границе с Полем было, на Дону. Какой-то воевода что-то сделал, да и черт с ним. Здесь Смута,