Псионикум - So..The End
Мои мысли отвлек звук телефона. «Миссис Кимберли», — выскочило имя контакта.
— Анна, ты на работе? — услышала голос воспитательницы приюта.
— Ну, можно и так сказать.
— Что, снова не срослось?
— Угу.
— Ясно. Когда вернешься?
— Могу сейчас, а что такое?
— Ничего, просто хотела собрать всех до завтрашней проверки.
— В Залы Разума? Нам уже завтра? — удивилась я.
— Да, нам пришло уведомление от института.
— О, ясно. Сейчас буду.
В отличие от северных соседей, в Эдеме имеются учреждения для таких как я. Не знаю, как там у янки, но что-то мне система фостер фэмили и хост семей, не нравится. Ну, ладно, не суть. От ТЦ до муниципального сиротского приюта № 3 путь был не самым близким, чуть меньше часа езды на велосипеде. Но мне это только на пользу. Как-никак я не веду особо активную жизнь, так что, немного покататься на свежем воздухе никогда мне не помешает.
Да… Как же ярко на улице, что ослепнуть можно.
Оранжевый гигант находился в самом зените, расплескав на улицы города огненные краски. На небе ни намека на облака. Через полчаса езды оставила оживленные улицы мегаполиса позади и свернула в спальный район Нью-Эдема, который за центральным парком. Здесь было чуточку прохладнее, в тени деревьев.
Наш милый район не представлял собой воплощение истинной золотой мечты, про которую постоянно говорят в качестве рекламы во всех СМИ. Обычный старый спальный район, с такими же старыми зданиями и с почти что дикими зелеными зонами. Можно даже белок увидеть. Здесь находится мой дом. Другого я не знаю. Вернее, не помню. Я попала в попечение государства в слишком юном возрасте. Ничего не знаю о родителях, а по мере взросления вообще ни разу о них не задумывалась. Хотя говорили, что могут быть родственники. Но, знаете, мне плевать.
Я уже была перед парком, оставалось пересечь последнюю улицу, как случилось непредвиденное. Я не помнила сам момент аварии. И забегая наперед скажу, не вспомню вообще, только обрывки и то, ничтожные и явно недостоверные. Но сам перекресток я помнила, не раз там ездила. Там особо-то и не должно было быть машин, чтобы быть начеку. Потому помнила лишь только чьи-то крики рядом и машину на полной скорости, а дальше резкая темнота и боль.
* * *
Очнулась я уже в больнице. Точнее, как бы очнулась. Вроде бы пришла в себя, мыслила вполне ясно, несмотря на пережитое, но был один нюанс — я ничего не видела. Абсолютно. Вокруг лишь черная пелена.
Потрясение вмиг сменилось панической атакой. Я чувствовала, как что-то давит на глаза, и я с силой вырвала свободной ослабшей рукой ткань с лица в надежде избавиться от этой тьмы, но даже тогда ничего не изменилось — всё та же темнота и вскоре ужас накрыл меня с головой. Слабость и боль по всему телу не дали мне наделать делов в приступе, и я вновь упала во спасительную тьму, едва страх начал сковывать разум.
Когда пришла в себя во второй раз, я смутно, но понимала, что происходит и что произошло на той улице. Пришлось быстро свыкнуться и с тех пор мир для меня изменился навсегда. Физические повреждения глаз отняли зрение навсегда. А слова доктора прозвучали словно приговор.
Не знаю, что именно я должна была чувствовать: панику, ужас, отчаяние, горечь? Скорее всего, что-то из этого. Но я приняла случившееся как данное. Наверное, это ненормально, согласна, но мне уже было плевать. Это уже случилось, так чего тут рыпаться. Бессмысленное нытье и пустые жалобы ни к чему не приведут, а жалеть себя никогда не стоит. Нужно думать, что делать дальше.
— Пострадали только глаза? — спросила я у доктора.
— К счастью, да. Сломанные кости быстро заживают, — в голосе мужчины уловила нотки сочувствия.
Ну, вот. Ничего страшного. Ничего… Страшного… Я закрыла глаза, хотя, блин, это уже ни к чему. У меня они теперь всегда закрыты.
Помимо него в палате была ещё миссис Кимберли. Я могла поклясться, что знаю, как она смотрит на меня сейчас — полный сочувствия и жалости глазами. Она хорошая, но не стоит жалеть ту, кто всегда готова к худшему.
Как там было: «В ситуации «или/или» без колебаний выбирай смерть. Это нетрудно. Исполнись решимости и действуй. Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о том, что умереть, не достигнув цели, означает умереть собачьей смертью. Сделать правильный выбор в ситуации «или/или» практически невозможно. А смерть — это не так уж и плохо, если это твой выбор, конечно».
Что тут можно подытожить — бывает. Но, знаете, я бы не сказала, что я совсем ничего не вижу. Ведь что-то было в этой тьме. Что-то, что я не видела, когда была зрячей. Хотя, это я, наверное, пытаюсь подбодрить себя. Зато одно я знаю точно, придется как-то адаптироваться и привыкать, что для меня не ново.
Глава 2. Адаптация
Признаюсь, первые дни было страшно просыпаться. Страшно и больно. Была даже надежда, что это просто кошмар. Но нет, всё реальнее некуда.
Просто представьте себе такую картину, каждый день ты просыпаешься, приходишь в себя, вроде бы что-то ощущаешь, слышишь, осознаешь себя и мыслишь, а вроде бы все равно ничего не видно — сплошная черная стена кругом, словно тебя заперли в твоем же теле. Поначалу это обескураживает. Не знаешь, что вообще можно сделать. Чувство уязвимости и бессилия становится настолько явным, что даже мелькают мысли о конце жизни.
В который раз очнувшись в кромешной тьме, медленно отдышалась, прислушалась. Концентрируясь на своих ощущениях кроме зрения, прощупала палату оставшимся мне единственным способом, слухом: слева сверху дул легкий прохладный ветерок, совсем рядом слышался низкий гул электричества, видимо от аппаратов, откуда-то со стороны накатывались тихим неразборчивым шепотом чьи-то голоса, топот и скрип колес.
Сориентировавшись на местности, сконцентрировалась на самочувствии. Прошло уже четыре дня с оглашения «приговора». Во всем теле ощущалась неприятная ломота и тяжесть, особенно в области груди. Попыталась пошевелить пальцами на руках и на ногах — получилось. Это хороший знак, очень хороший. У меня надежно зафиксировали всё туловище, чтобы я случайно не усугубила заживление сломанных рёбер. Потому дышать было крайне неприятно, да и во рту пересохло просто жуть. Но как бы то
