Чëрный Выброс: подкритическая реактивность - Радислав Лучинский
— Наш Фукусима-сан действительно по духу самурай. Он же тебе много рассказывал о том, как японцы относятся к судьбе и смерти. А суровую гражданку Ангелину Литвинову не язвит неосознанный стыд и такая же неосознанная зависть. Твою Фею Озера, если когда-нибудь и понесëт по кочкам, то явно от другой ситуации.
— Интересно даже, от какой? — Рэй попытался представить себе Лину, которую "несëт по кочкам", и у него ничего не вышло.
— Ну, не знаю даже. Допустим, где-то происходит революция, народ свергает правительство, посмевшее вот таки вот подло распорядиться лучшим энергетическим объектом страны. Людям удаëтся отстоять станцию с оружием в руках, что-то в этом духе.
Рэй кивнул. Лине, пожалуй, действительно лучше ничего подобного не видеть. А то, не приведи Зона, придëтся поругаться ещё и с ней, и он этого точно не переживëт.
— В том и самая пакость, — продолжал майор, — Из вас шестерых только двое счастливчики, у которых с родными станциями всё в порядке. И мне такая статистика очень-очень не нравится. А мы приехали!
— Можно подумать, она вообще хоть кому-то может понравиться! — пробурчал Рэй вслух, вылезая из машины. Решение сделать всё возможное, чтобы спасти Майтирэн, после этого короткого разговора окрепло в нём ещё больше. Теперь ясно, что это надо сделать не только ради симпатичного бэ-энчика и его человеческих соотечественников. Есть ещё один уровень у этой задачи, ещё один более глубокий и всеобъемлющий смысл. Это Фукусима-сан философски относится к судьбе и смерти. А он, Рэйден верит, что с ними надо до последнего бороться и бодаться. И заставить несправедливое соотношение стать хотя бы равным — три на три. А потом… Потом он, может быть, найдëт и спасëт ещё какую-нибудь обречëнную станцию. Да хоть ту же Иссу!
Да! Вот это, наверно, была бы самая красивая и почëтная жизненная дорога, которую он, Рэйден, может для себя избрать! Бродить по Меридиану и спасать попавшие в беду станции. У него даже голова закружилась от великолепия этой мысли. И штукатурно-серые тучи над этой самой головой чуть-чуть разошлись, и в разрывах заблестело белое солнце. Мокрый мир взорвался великолепием красок — каждая дождевая капля засверкала, как бесценный бриллиант.
Рэйден решил считать это хорошим знаком. Верным свидетельством того, что сам Меридиан слышит его, согласен с ним и обещает ему помогать в благородном деле. А раз так, значит, вообще всё будет хорошо! Тошка со всеми помирится и полюбит трогательного инопланетного бэ-энчика. Они все вместе отстоят Майтирэн и Иссу, отыщут множество других гибнущих станций и способ помочь и им отыщут тоже. С каждой новой операцией они будут становиться сильнее. А потом, через много лет, наука же не стоит на месте, изобретут же когда-нибудь и способ путешествовать во времени! И тогда держись, авария на ЧАЭС, у тебя не останется ни шанса! Дракон с шестью умными и бесстрашными головами тебя вообще на всех параллелях Земли из реальности сотрëт!
Рэй гордо выпрямился, поднял лицо к светлеющему небу. На душе стало хорошо и легко. Он представил себе себя — таким красивым и непобедимым, похожим на киногероя. Он шагает через миры и времена, оставляя за спиной обезвреженных преступников и неслучившиеся катастрофы. И все АЭС во вселенной шлют ему благодарное ласковое тепло…
Пусть только эта мечта сбудется! Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! В Храме верят, что если изо всех сил сосредоточиться на заветном желании, Меридиан, который там называют Священным Путëм, чуть меняет свои свойства и исполняет его. Правда, что-то там было ещё про осторожность, про то, что последствия могут оказаться горькими и страшными, но он, Рэй, ничего не забоится! Это же ради всех во вселенной станций…
— Рэюшка, давай двигай! — прервал его грëзы голос майора Кострова, — Мы сюда всё-таки по делу пришли.
— Да я двигаю, — он не без сожаления перевëл взгляд с разбегающихся туч на вход в приземистое двухэтажное здание "конторы". Хотелось петь, хотелось любить весь мир, а больше всего хотелось немедленно бежать куда-то на правый и праведный бой с тëмными силами. Но прежде всего надо было получить под расписку обещанные Костровым наборы защитных устройств, так что Рэй согнал с лица улыбку и пошагал к знакомой слегка облезлой двери. Майор и Сэнед шли чуть сзади, и жизнь казалась ослепительно прекрасной.
Когда с занудными делами (Ух, как Рэйден ненавидел всяческие бланки-штампы и расписки-подписки!) было, хвала небесному МАГАТЭ, покончено, Михаил Константинович, извинившись, убежал на какое-то "внезапно свалившееся на голову" срочное совещание. Сэнед растерянно заозирался вокруг.
— Пойдëм на стоянку, — предложил Рэй, — Может, там кто-то из знакомых обнаружится. Подбросит нас.
Две здоровенные сумки с приборами, артефактами и проводами немилосердно оттягивали руки. Быстронейтронничек потянулся взять одну, но светлоярец прожëг его уничтожающим взглядом и прошипел что-то нечленораздельное.
Снаружи их ожидал сюрприз. На низеньком прямоугольном крылечке, опираясь на бетонную вазу с чахлыми настурциями, маялся Антон Чернобыльников.
— Я это… Считал, короче, что вы тут, — слегка хрипло сказал он, теребя низ растянутого чëрного с широкой красной полосой на груди свитера. Этот свитер Тошка считал счастливым и надевал "в разных стрëмных ситуëвинах" — для привлечения удачи.
Ух, как ярко брызнуло с небес уже полностью успевшие освободиться от туч вечернее солнце! И даже чëртовы сумки махом стали легче. Безо всяких считок ежу понятно: Тоха мириться с ними пришёл! В своей обычной манере — просто делая вид, что ничего не случилось. По-другому он не умел, был из тех, кому легче десять раз подряд умереть, чем сказать одно-единственное "извините". Но какая в сущности, разница? Рэй бросил быстрый обеспокоенный взгляд на Сэнеда — не испортит ли всё слишком аристократичный бэ-энчик, вдруг ему, как раз, извинения принципиальны? Но урмильский активити глубоко задумался о чём-то своём по обыкновению вертя в руках ретранслятор.
— Тут это, — сказал Чернобыльников уже без малейшей взволнованной хрипотцы, — Рэй, дело такое есть. Мы, конечно, может, и погавкались, но ты мне завтра позарез нужен!
Ну, конечно! Это тоже знакомо, Тоха почти всегда после ссоры находит какое-нибудь важное-преважное дело. Чтобы разговаривать о нём, а не о ерунде всякой, а пока обсуждается дело, как раз, подробности поругачки забываются. Даже интересно, что он придумал на этот раз. Правда, завтра неплохо бы всё-таки заглянуть на станцию, ну да ничего, придëтся потом. Иначе Чернобыльников, чего доброго, решит, что Рэй хочет этим сказать "да пошёл ты в безъядерное будущее!". И всё
