Совок 15 - Вадим Агарев
Моё высокопарное словоблудие сработало и уже немного обмякшая в моих руках капитанша прекратила свои тщетные попытки вырваться из захвата. И стиснутой задницей дёргать Лидия Андреевна тоже перестала. А еще через несколько секунд она и вовсе утвердительно кивнула мне головой. Очевидно, давая понять, что запрошенный мною провиант для успокоения моей нервной системы у неё имеется.
— Тогда скажи, зачем ты от нас переводишься? — без какого-либо изящества, словно какая-то ПэТэУшница шмыгнув носом, задала мне очередной вопрос Зуева, — Чего тебе там надо?
Перестав напитывать солёной влагой лацканы моего польского пиджака, Лидия Андреевна подняла подбородок и пытливо заглянула мне в глаза. Очевидно, пытаясь разглядеть в них безудержное стремление к прелюбодейству и аморальщине на стороне. Которые я вознамерился снискать среди оперсостава Октябрьского РОВД.
— Чем тебе в нашем отделении плохо? Рядом со мной? — добавила она и затаила дыхание. — Скажи, Сергей, тебе со мной плохо?
— С тобой, Лида, мне хорошо! Ты даже представить себе не можешь, как мне с тобой хорошо! — грустно вздохнул я и убрал ладонь с отзывчивого на ласку зуевского крупа, — Мне, Лида, с Данилиным плохо! А с Ахмедхановым, с тем вообще беда! Да чего я распинаюсь, тебе ли самой об этом не знать⁈ Или ты хочешь, чтобы они меня окончательно со свету сжили? Скажи мне, Лида, но только честно скажи, ты хочешь, чтобы я на нервной почве импотентом стал? Ты этого хочешь, Лида?
Лидия Андреевна хотела мне чем-то возразить и даже уже приоткрыла рот для этого. Но осеклась. Возразить ей было нечем. И еще раз по-пролетарски шмыгнув носом, начала доставать из тумбочки какую-то снедь. Всем своим видом выказывая скорбь и уныние.
С удовлетворением покосившись на ревнивую собственницу и проверив наличие воды в чайнике, я подключил его к розетке.
Чтобы привести капитана Зуеву в состояние, пригодное для дальнейшего несения службы, мне хватило получаса. Ровно столько, сколько я затратил на поедание её фирменных голубцов и трёх ватрушек с творогом. Перемеживая этот процесс с цветистыми комплиментами в адрес хозяйки стола и кабинета. В результате сеанса интенсивной психотерапии моя любимая женщина была вынуждена согласиться с очевидной истиной и моими резонами. С тем, что дальнейшее пребывание старшего лейтенанта Корнеева в одном подразделении с майорами Данилиным и Ахмедхановым просто невозможно. И в какой-то степени, даже опасно. Для всех троих. Но прежде всего, для меня. Так беззаветно любимого Лидой.
Энтузиазма по поводу принятого мною решения Зуева по-прежнему не проявляла, но и оспаривать его тоже не решалась.
— Душа моя, если бы я к тебе охладел, я бы уже давно в УВД города или в областную управу перебрался! — допивая чай, ненавязчиво закреплял я состояние душевного равновесия у Зуевой, — Ты же понимаешь, что меня взяли бы! Ведь такие, как я, они везде нарасхват! — пренебрегая неуместной при данных обстоятельствах скромностью, похвалялся я.
— Ты, кстати, зажарку для борща как делаешь? — вновь перепрыгнул я на кулинарную тему, чтобы окончательно сбить с толку и с минорного настроения свою подругу, — Лук с морковью отдельно или сразу с помидорами?
— Вместе. Так вкуснее и уксуса добавлять не надо. Помидоры хорошо кислоту дают, — машинально поделилась гастрономическим опытом Лида, которая уже принялась за уборку со стола использованной посуды.
— А тебе это зачем? — удивлённо оторвалась она от своего занятия, — Ты борща хочешь? Я тебе сварю! А поехали сразу после работы ко мне?
Я заверил заботливую мать-командиршу, что интерес насчет борща у меня праздный и чисто познавательский. Что я сам хочу когда-нибудь постичь высокое искусство приготовления её фирменного блюда. И тут же проявил сожаление, что сегодня быть гостем у неё не смогу. Хотя и соскучился до дрожи во всех конечностях. Не смогу, поскольку допоздна буду мотаться по адресам фигурантов кировской спекуляции. Которых еще не обработал в полной мере.
— Я, Лида, как можно быстрее хочу это дело в прокуратуру спихнуть! Кировчанам сдать его и забыть, как страшный сон! Спихну его на утверждение объебона и дальше, хоть трава не расти! А со своим районным судом пусть они уже сами решают.
Лидия Андреевна слушала меня внимательно, но без радости. Пришлось её забалтывать дальше.
— Потому я и подчищаю все хвосты по максимуму, чтобы мне его кировский прокурор назад не завернул! Им, сукам, только дай повод! Хоть самый мизерный! Тогда они меня в этом деле и зароют! По самую мою маковку зароют! Это дело, Лида, сама знаешь, оно изначально тухлым было. Потому его на мою холку и повесили!
Прописными и неоспоримыми аргументами я забивал всё еще воспалённое сознание подруги. Не принять их Зуева ни за что не посмеет. А приняв, уже не сможет возражать и настаивать на моём к ней визите на ужин. Какой бы ни была она гетеро-ориентированной, но по-бычьи переть против объективной необходимости не решится. О том, что уголовное дело по цыганам я уже вылизал до состояния вакуумной стерильности, знаю только я один.
Грубо нарушив столовый этикет, я, прополоскал остатками чая рот и не без удовольствия поблагодарил подругу длительным поцелуем. Настолько долгим и чувственным, что капитан Зуева бросила быстрый взгляд на сейф. А потом вопросительно взглянула на меня. Смущенно, но со значением.
Но к этой секунде в моей голове, кроме тяжелых мыслей, в том числе и о трёх военнослужащих, ожидающих меня в погребе никитинского гаража, уже ничего не было.
— Не успеем, любимая! — отрицательно покачал я лицом, полным грусти, — Через полчаса мне надо быть на другом конце города! Мы же с тобой не кролики и не собачки, чтобы делать это наспех! Для этого, Лида, ты слишком роскошная женщина! Я хочу лакомиться тобой без спешки, Лида, и без оскорбительной для тебя суеты! — добавил я в голос не только печали, но и восхищения.
От моих слов зуевские щеки покрылись довольным румянцем, глаза потеплели и засветились теперь уже самым искренним добром. А губы расплылись в радостной улыбке. Она порывисто и обеими руками схватила меня за уши и, притянув к себе, впилась в мои губы своими. И через минуту уже я сам, и не без сомнений, начал бросать взгляды на несгораемый ящик. Уже давно ставший символом наших нежных, пусть и не совсем служебных отношений с моей начальницей…
Пообещав, что часа через полтора, максимум, через два я вернусь на своё рабочее место, я покинул зуевский кабинет.
— А мои какие действия? — проявил интерес Гриненко,
