Сделай сам 4 - Константин Николаевич Буланов

— Цзонг! Цзонг! — неожиданно проснулись какие-то попрятавшиеся в полях да в многочисленных стогах немецкие кавалеристы или же артиллеристы, отважившиеся лупить по нам прицельно из своих карабинов. Так что от греха подальше пришлось нам снова скрыться под бронёй.

— Александр Евгеньевич, они к нам тащат снопы сена из стогов! — спустя почти час тихого сиденья взаперти, нарушил установившееся молчание Иван, не забывавший постоянно отслеживать окружающую обстановку.

— Сено? Зачем они несут нам сено? — наморщил я в раздумьях лоб, не сразу осознав изрядно сотрясённым и несколько контуженным мозгом, что именно услышал от стрелка. — А! Они будут его жечь! — В конечном итоге догадавшись, что к чему, мгновенно отыграл я капитана Смоллетта.

— Как жечь? — с хорошо заметным оттенком обиды в голосе, поинтересовался Ваня.

— Не как, а с кем! — уточнил я наиболее немаловажный для нас момент. — То есть вместе с нами!

— Как вместе с нами? Я на это не согласный! — мы оба видели, что осталось от тех двоих бедолаг, которые сгорели внутри своей танкетки днём ранее и потому мой телохранитель прекрасно представлял себе, как мы могли закончить свою жизнь, подберись противник к нам вплотную.

Потому, прокричав о своём нежелании за не понюх табака погибать, он резко откинул крышку башенного люка, вылез через него по пояс и принялся садить короткими очередями из своей пп-шки.

Что мне при этом оставалось делать? Лишь помочь ему! Так что, передёрнув затвор ПЯМСа, я тоже откинул вверх свой люк и, вытянув правую руку наружу, принялся выцеливать забегавшие по полю тараканчиками фигуры мышиного цвета.

— Тр-р-р-р-р-р-р-а! Тр-р-р-р-р-р-р-а! Тр-р-р-р-р-р-р-а! Шайзе! — Судя по трескотне работы пистолета-пулемёта и последовавшему за этим немецкому ругательству, Иван задел кого-то из сенотаскателей, прежде чем в ответ ему начали звучать очередные винтовочные выстрелы.

— Цзонк! — вот и на меня обратили внимание вражеские стрелки, всадив очередную пулю чётко в мой откинутый вверх люк.

— Дун, дун, дун! — практически не глядя, мне вышло трижды выстрелить из пистолета куда-то в сторону противника, прежде чем очередная звякнувшая рядом пуля, заставила полностью укрыться за бронёй.

— Тр-р-р-р-р-р-р-а! — вновь подал сверху голос автомат Ивана.

— Дун, дун, — поддержал его и я.

— Цзонк! Цзонк! Цзонк! — рассыпались свинцовыми брызгами по броне танка очередные выпущенные в нас пули.

Так мы и перестреливались почти с четверть часа с этими доморощенными поджигателями в фельдграу, покуда, после очередного «цзонка», я не ощутил сильнейший удар по голове, и у меня в глазах не выключился свет мгновенно.

[1] ТПУ — танковое переговорное устройство.

Глава 7

Без поражений не бывает побед

— Идея, — с трудом разлепив, что глаза, что пересохшие губы, выдавил я из себя первое пришедшее мне на ум.

— Что? — тут же раздалось откуда-то сбоку.

— Идея, — собравшись с силами, которых в организме, судя по внутренним ощущениям, имелось совсем мизер, повторил я вновь, при этом с трудом сдерживаясь от того, чтобы уплыть сознанием обратно в столь приятное беспамятство.

— Какая идея? — надо мной нависло совершенно незнакомое лицо, изрядно заросшее как минимум трехдневной щетиной, да к тому же требующее скорейшей помывки с мылом, столь сильно оно было перепачкано всевозможными грязевыми разводами.

— И хде я? — осознав, что остаюсь не понятым, постарался членораздельно задать мучающий меня вопрос. Всё же на госпиталь то, что попадало в фокус моего зрения, не походило совершенно точно.

— А! Вы в плену, ваше благородие! — радостно так заявила эта небритая рожа, заодно продемонстрировав мне свои темно-жёлтые, практически коричневые, прокуренные зубы.

— Прэлэстно! — словно та ворона из приключений блудного попугая, исковеркал я данное слово, хотя ничего прелестного в своём нынешнем статусе военнопленного, естественно, не видел. Разве что одно обстоятельство радовало при этом. Я всё ещё был жив.

Да уж. На что, на что, а на такой исход я точно не рассчитывал, изрядно полагаясь на тыловую должность «гайковёрта» и толщину брони своей боевой машины. Не говоря уже о количестве имевшихся под моей рукой танков!

Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.

— Что говорите, вашбродь? — в попытке расслышать мои бормотания прильнул ко мне поближе, видимо, мой собрат по несчастью.

— Давно? — говорить было очень тяжело. Что горло пересохло полностью, что язык едва ворочался, что мозги пребывали в той самой кондиции, каковая возникала на утро после очень славной пьянки. Потому, дабы излишне не страдать, старался вкладывать всю суть своих вопросов в какое-нибудь одно простое, но ёмкое слово.

— Так, почитай, сутки уже тут сидим, — не обрадовал меня сокамерник, или сосарайник, поскольку, судя по окружающему виду и терзающим нос неприятным запахам, находились мы именно что в каком-то деревенском сарае. Скорее даже в хлеву.

— Ты. Кто? — наконец пришло мне в голову познакомиться с этим человеком.

— Так, ефрейтор Бирюков я, вашбродь! Водитель бензовоза с нашего батальона.

Как за последующие полчаса поведал мне этот самый Бирюков, не одних нас германские артиллеристы знатно приголубили. Нашу роту материально-технического обеспечения вовсе размотали вдрабадан, как и все три оберегающие её покой танкетки.

Это наши клоны Матильд более-менее держались под снарядами противника, выдерживая даже прямые попадания гранат. Танкеткам же хватало одного снаряда, чтобы превращаться в стальной хлам с мёртвым экипажем. Разве что скромные габариты и низкий силуэт позволяли им не попадаться на прицелы артиллеристов так уж просто. Но панацеей это точно не было. Что я прекрасно знал и потому в плане применения танкеток изначально делал акцент на их массовость. Пусть две или три погибнут под артиллерийским огнём неприятеля, но остальные сотни точно прорвутся и начнут резню. Беда была лишь в том, что у нас, тыловиков, этих самых танкеток и насчитывалось в наличии по пальцам одной руки. И то свободные оставались.

Вот когда подобранных нами по дорогам и возвращённых обратно в строй бронекавалеристов, бросившихся в лобовую атаку на немецкую артиллерийскую батарею, уничтожили, тогда ефрейтора и взяли в плен. Взяли в том самом фольверке, где они всей ротой встали на ночёвку. И, понятно дело, пленили не его одного.

После не сильно продолжительного артналёта, приведшего к возгоранию и последующим взрывам бензовозов, державшие оборону в фольверке снабженцы были вынуждены срочно бежать, куда глаза глядят, чтобы самим не превратиться в пепел.

Уйти одной монолитной группой, отстреливаясь от противника,