Сделай сам 4 - Константин Николаевич Буланов
Да, то были тоже конники, но уже не наши — немцы.
Как сильно после выяснилось, наша конная гвардия с первыми лучами Солнца учапала дальше на запад, по направлению к городу Инстербург, где, вроде как, располагались тылы 1-го немецкого армейского корпуса, задачу пощипать которые им изначально в штабе и поставили ещё дня три тому назад. И так удачно, блин, учапали, что всего на каких-то полчаса разминулись с идущей на нас с севера 1-й кавалерийской дивизией германцев.
Каким таким макаром эта самая дивизия днём или двумя ранее не попалась по пути нашим мотострелкам, я понять так и не смог. Ведь заявились немцы чётко по той самой дороге, по которой мы через час-другой собирались выдвигаться сами, догоняя основные силы своей части.
Однако же факт оставался фактом. На нас вышел их передовой дозор, который один из караульных приголубил с пистолета-пулемёта, расстреляв тот чуть ли не в упор.
Из последующего его сбивчивого пояснения мне вышло вычленить, что боец поначалу принял немцев за своих, опять пришедших клянчить у командиров пушечку-другую себе на ордена. Но когда те, гаркнув что-то непонятное, попытались насадить его на острие своих палашей, мигом осознал, что своими тут не пахло вовсе. Вот и высадил весь магазин в три длинных очереди, тем самым сильно поубавив прыть противника.
А чего ей — этой самой прыти не убавиться, когда становишься покойничком? Дозорный, вот, должно быть с перепуга и организовал аж пятерых. Всех, кто рискнул к нему подъехать слишком близко.
— Тр-р-р-р-р-р-р-а! Тр-р-р-р-р-р-р-а! — а это уже донеслось до нас сильно приглушенно расстоянием с соседнего фольверка, когда я, натянув один сапог на босу ногу, а второй зажав под мышкой, героически мчался, что тот конь, к своей родненькой боевой машине, под бронёй которой мне было ничего не страшно. Ну, почти что ничего. Всё же какая-нибудь крупнокалиберная гаубица её броню вполне себе могла играючи расковырять. Но я надеялся не встретить таких монструозных пушек вовсе на своём пути.
Да блин! Я так-то вообще изначально предполагал отсидеться в тылу, где от меня пользы априори могло быть сильно больше, нежели на передовой. Ведь стрелять умели, считай, все. Водить машины — уже сильно меньшее количество народу. А вот возвращать угробленную технику обратно в строй — почти что считанные единицы мастеров. Однако как-то всё не так сложилось с самого начала. Вновь.
— Ваня, ёперный театр! Ты там где? — гаркнул я, уже устраиваясь поудобнее на своём мехводовском сиденье, да, наконец, повязывая на ноги портянки.
— Туточки я, Александр Евгеньевич! — мигом отозвался мой телохранитель, которого пришлось тащить с собой обратно в армию. Чай он был из отставных гвардейцев и потому легко прошёл в один отряд со мной. Мне даже не пришлось включать какие-то там связи сверху. — Патроны у снабженцев забирал! — подбежав к нашему танку, продемонстрировал он два удерживаемых в руках короба. — Сказали, что последние отдали.
Это да. С патронами у нас была беда полнейшая. Всё же вся техника, что эвакуационного взвода — то есть наши БРЭМ-1, что транспортно-эвакуационного — 16 танковых тягачей на шасси 10-тонных грузовиков с полуприцепами, была презентована батальону нашей семьёй вместе с моим в него приходом. А то военные никак, блин, не желали брать подобное по ценнику в 100 и 25 тысяч за каждый экземпляр соответственно. И посему вооружение у моих копий английских Матильд вынужденно оказалось английским же.
Так как уже мы, Яковлевы, не имели никакой возможности купить или получить от ГАУ отечественные пулемёты Максим, пришлось монтировать на них давно знакомые мне Виккерсы. И, соответственно, озаботиться наличием для них британских же патронов 0.303 Бритиш.
Однако я при этом всём вообще не мог предположить, что нам придётся с самых первых дней столь много воевать!
Вчера наш экипаж, к примеру, расстрелял весь возимый боезапас в 3000 патронов. Потом мы вышли из боя, пополнили боекомплект и снова расстреляли его полностью. Как то осуществили почти все экипажи наших БРЭМ. Теперь вот Ваня догрузил в машину жалкие остатки третьего боекомплекта.
А больше мы с собой и не возили! Ведь по армейским формулярам на каждый станковый пулемёт полагалось брать в поход всего 36 снаряжённых лент — то есть в сумме 9 тыщь патронов. Вот мы их с собой и взяли! Кто ж знал, что наши стратегические гении в штабах так обмишулятся в расчётах?
Хотя, чего это я, право слово. Я-то это точно знал! Недаром про патронный и снарядный голод в ПМВ не слышал разве что глухой. Но, видимо, забегался, решая прочие вопросы, и без меня вопрос с боеприпасами решили так, как полагалось по уставу для отдельных пулемётных команд.
Теперь вот предстояло сильно-сильно экономить, чтоб не остаться с голым кое-чем перед лицом противника. Чай немец тот — не ёжик. Пострашнее зверем будет. А голым кое-чем, как всем известно, и ежа не напугать, однако.
Оставалась ещё, конечно, определённая надежда на поголовное вооружение нижних чинов батальона пп-шками. Но и у них боекомплект не бесконечен был. Всего 120 патронов при себе носили, и в 2 раза меньше хранилось в «обозе». Опять же, в соответствии с уставом. Блин! Что для таких «трещоток» было курам на смех. Их все могли и за 1 минуту боя расстрелять.
На наше счастье немцы тоже опростоволосились вначале, приняв нас за простых испуганных тыловиков, пускать которым кровь по всем статьям предполагалось кавалерии. Потому по местам нашего сосредоточения не стали сразу отрабатывать из артиллерии, а прежде постарались взять нас приступом со всех сторон. А кавалерия — всё ж не пехота так-то. Сил у такой дивизии куда поменьше будет, ежели считать по головам. Примерно, как на полтора полка пехоты.
Но как бы нас тут было тоже не сказать, что сильно много. Мы же ни разу не пехотный батальон аж в тысячу сурьёзных рыл. Нас и трёх сотен человек не набиралось изначально. Плюс ночевали разделённые на 5 отрядов, каковыми силами и приходилось нам сейчас встречать врага. Что выходило в полтора десятка вражеских солдат на брата. Кого другого при таком раскладе смяли бы в единый миг. Но мы-то были в том числе и в танках!
— Стой! — приглушённо раздалось из раструба резиновой переговорной трубы, конструкцию которой для наших танков и танкеток мы позаимствовали у авиаторов, и, стоило мне только притормозить, как башенный пулемёт моей машины вновь застрекотал.
Два первых приступа на наш фольверк
