Потоп - Андрей Готлибович Шопперт
Многим дворянам теперь приходится вертеться, чтобы уплатить выросшие подати. Те, кто не хочет служить в армии, теперь могут заплатить налог. Причём, немалый. Зато можешь спать всё время в постели и питаться весь год разносолами, а не чапать по грязи на очередное поле боя, питаясь сухарями и мясом «с запашком». Всё справедливо. Не хочешь сражаться — плати! Правда, у дворян была лазейка, чтобы поступить на гражданскую службу. Раньше это было довольно просто. Чем род знатнее, тем выше гражданская должность у представителя рода. Теперь не так. Регистратором и даже секретарём пока ещё можно устроиться без экзамена и выслуги лет. Дворянскому сыну нужно просто знать грамоту и счёт. Но, вот на должности асессора(заседателя) или советника так просто не устроится(только дети самых-самых бояр могут). Все назначения на чин свыше пехотного поручика, флотского лейтенанта или коллежского секретаря утверждаются царём или царицей лично.
Скоро в России церковное министерство Синод появится. Будет управлять церковным имуществом. Да, церкви затянули поясок. Но, как по мне, так даже лучше. А то, многие священники жирок нагуляли ничего не делаючи. Пусть теперь в приходах на подношениях зарабатывают. Тысячи людей церкви переводились на оклады согласно табели о рангах.
Согласно Царской Табели о рангах, звания священнослужителей делились на следующие классы(обращения):
2. патриарх(Ваше Святейшество)
4. митрополит(Высокопреосвященство)
6. архиепископ(Преосвященство)
8. архимандрит(Высокопреподобие)
10. игумен(Высокопреподобие)
12. протоиерей(Преподобие)
13. священник, иерей, поп(Преподобие)
Царь Виктор не только церковь прижал, но и Боярскую Думу, и дворян высокородных. Местничество в армии строго запрещалось. А на большие должности губернаторов и министров всё чаще назначали худородных офицеров номерных Бригад, либо чиновников Меховой компании, которых царь многие годы знал лично.
Я не лез в царские дела и по просьбе царя изменил правила Великого Поста (шесть недель до Страстной недели). Теперь запрещено в это время есть мясо и животный жир. Рыбу, яйца, масло и молоко употреблять можно, а то крестьяне к посевной превращаются в скелетов. Но в Страстную неделю можно есть только хлеб, овощи и фрукты. Ничего, одну неделю можно потерпеть. Бог терпел и нам велел.
Место действия: Безавлукская Запорожская Сечь.
Время действия: май 1615 года.
Мария Кмитец, жена генерала российской армии.
Бежать. Сегодня же вечером нужно бежать. Сечь со всех сторон окружена российским и османским войском. Вот только взять укрепления Сечи на острове Безавлук будет трудно. Повсюду непроходимые топи, казачьи засады и секреты. Да и продовольствия на острове на год с лишним хватит на их десятитысячное войско. Порох хранился в Пороховой башне, что стояла в центральном остроге, где и жил мой нынешний «хозяин» Михаил Дорошенко. Этот тридцатилетний полковник любил покрасоваться перед казаками. У него самый лучший конь, самая дорогая сабля, самая красивая наложница — я.
Говорят, что русскими отрядами, осадившими Сечь, командует мой муж Анджей. Простит ли он мне когда-нибудь мои грехи с Дорошенко? Думаю, простит. Я же не по доброй воле.
В камышах у реки я спрятала лодку-долблёнку, что купила вчера у свинаря Прокопа. Этот бывший русский стрелец ныне ходил за хозяйскими свиньями, а иногда и рыбачил для стола хозяина. Вот он то и согласился продать мне лодку за серебряный крест — единственную драгоценность, что у меня осталась.
— Эй, Машка, — кричит мне хозяйский повар Спиридон, — Отнеси-ка, ужин в пороховую башню Карпу. Живо!
Так-то я не подчиняюсь повару. Тем более, нести ужин больному на всю башку казаку… Но, мне нельзя вступать в перепалку. Как стемнеет, отчалю от берега и погребу в сторону русских. Дай Бог не подстрелят…
Вместе с туеском — ужином Карпа, я беру свой узелок, чтобы после Пороховой башни спуститься к реке и затихариться в камышах до темноты.
Выходя из дома, я услышала голос свинаря Прокопа, который докладывал хозяину:
— Машка задумала ноне бечь. А я не… Мы с понятием. Хозяин забидется может… Не к чему. А может её споймать? Чего? Найти и приволочь? Это я завсегда. Десять палок? Может больше? Ну, ладно, десять. Баба хлипкая — может дух испустить… Зараз пошукаю…
Всё пропало!
Бегу мимо Пороховой башни и натыкаюсь прямо на Карпа. Этот верзила давно мне прохода не даёт. Тискает где не попадя. Даже хозяина не боится. Видимо, у него с головой что-то.
Вот этот Карп хватает меня и с факелом в руке тащит в Башню, а потом вниз по лестнице в пороховой погреб. Пытаюсь вырваться — не выходит. Карп закрывает дверь на ключ и смотрит сальным взглядом.
— Я не буду, — едва успеваю сказать я, как получаю удар кулаком в нос.
Ударяюсь о стену и сползаю на каменный пол. Через минуту замолотили в дверь погреба и Прокоп заорал со смехом:
— Ну всё, Машка, тебе конец! Хозяин от тебя отказался. Получишь свои десять палок и пустим тебя по рукам. Я первый в очереди…
— Ты — второй, — прорычал ему в закрытую дверь Карп, воткнул факел в держалку над ведром мутной воды, и скинул замызганные шаровары…
Когда с Карпом всё было закончено, я приняла решение. Поднялась, пока насильник не очухался, взяла топор со стола и, подойдя к большой бочке с порохом, рубанула, что есть сил. Не вышло. Лишь с третьего раза удалось разбить дощечку крышки.
— Не дури, девка, — прохрипел поднимающийся с пола Карп.
— Прощай, Анджей, прощайте, дети! — прокричала я и воткнула факел в пороховую бочку.
Место действия: поле под Гродно.
