Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
В день представления Шан Сижуй и У Юэлай встретились уже в театре. На У Юэлай было шелковое ципао, сверху она набросила норковую шубу, а в ушах и на пальцах у нее блестел полный комплект украшений. Если в коттедже она выглядела изящно и свежо, точно неброский цветок, растущий у дороги, то сейчас предстала распустившимся багровым пионом. При этой встрече Шан Сижуй вновь почувствовал, что она стала для него чужой, даже выражение ее лица и манеры переменились, так что им требовалось познакомиться заново.
Они поболтали немного в ложе, пока на сцену не вышел Сюэ Лянь, и У Юэлай невольно присмирела. Спектакль Сюэ Ляня «Сун Цзян слагает стихи» стал причиной душевных терзаний Шан Сижуя, и на то имелись свои причины. О пении, речитативе, жестикуляции и акробатике Сюэ Ляня не стоило и говорить: все, что достигало ушей и глаз Шан Сижуя, было безупречно. Уникальность Сюэ Ляня заключалась в том, что он мог петь и в то же время выводить на светопрозрачной стене разведенной тушью стихотворения, что слагал сам Сун Цзян, голос его следовал за движением рук, а иероглифы – за ходом пьесы, уподобившись плывущим облакам и текущей воде, – тогдашнее волнение Сун Цзяна было прекрасно изображено! Каждый иероглиф был выведен с непринужденным изяществом, за которым виднелся многолетний опыт в искусстве каллиграфии. Взмахи кисти Сюэ Ляня, вслед за которыми черты извивались подобно дракону или змее, приносили истинное наслаждение, из них так и били естественность и решимость!
Шан Сижуй и сам сделал блестящую карьеру в театре, владел даже смесью диалектов, однако, обладая подобным умением, Сюэ Лянь оставил его далеко позади. Вот почему, когда Сюэ Лянь вышел на поклон в самом конце, Шан Сижуй, охваченный восторгом, совсем позабыл, что он Шан-лаобань, вскочил и что было силы прокричал: «Хорошо!» Когда он всерьез повышает голос, то становится похож на грозного Чжан Фэя [220], что «стоя на мосту в уезде Данъян, взревел и ревом воду обратил вспять». Как правило, в шанхайских театрах царила атмосфера спокойствия, они были совсем не похожи на шумные традиционные театры Бэйпина и Тяньцзиня, и рев Шан Сижуя сотряс все здание, зрители испуганно вскричали – им почудилось, что небесный гром расколет сейчас потолок. Стоявший на сцене Сюэ Лянь тоже вздрогнул от испуга, бросив недоуменный взгляд в зрительный зал. У Юэлай, сидевшая прямо, с озорной улыбкой на губах покосилась на Шан Сижуя, подумав про себя, отчего такой великий лаобань все еще шумит, словно заядлый театрал. Как-то это несерьезно!
Электрические лампы давали достаточно освещения, и откуда-то из партера вдруг донесся возглас:
– Шан-лаобань?!
Это оказался Шэн Цзыюнь, он как раз вернулся в Шанхай домой на новогодние праздники.
Когда Шэн Цзыюнь разоблачил Шан Сижуя, тот хотел сразу же скрыться, но присутствующие в зале журналисты, подобно смышленым обезьянкам, немедленно сообразили, что произошло, только услыхав крик «Шан-лаобань!». Разве могли они упустить такую новость? Шан Сижуя мигом атаковали вспышки фотокамер. У Юэлай, оставаясь невозмутимой, потянула Шан Сижуя за рукав:
– Скорее уходим, иначе они нас нагонят!
Она вела его за собой, и они, словно скрываясь от злых духов, добежали до гримерной комнаты актеров, куда посторонним вход строго воспрещался, так что там было сравнительно безопасно. Среди актеров, набившихся в гримерку, нашлось немало старых знакомых Шан Сижуя, а некоторые из них знали и У Юэлай. Так неожиданно встретившись, все они необычайно оживились: актеры обступили парочку беглецов и только успели переброситься парой фраз, как вернулся Сюэ Лянь.
Шан Сижуй ощущал некоторую робость подле Сюэ Ляня. Они оба были актерами, продающими свое искусство, и оба прекрасно знали, что перетягивать внимание на себя – бесстыдно и вредит приятельским отношениям. Неважно, сколько сил вложил Сюэ Лянь в сегодняшнее представление, насколько поразительным оно оказалось, Шан Сижуй, показавший кончик своего хвоста, завтра же появится во всех шанхайских газетах, и никакого дела до Сюэ Ляня никому уже не будет. Поскольку Шан Сижуй восхищался Сюэ Лянем, он вовсе не желал, чтобы тот возненавидел его, и потому, стоя перед ним, начал запинаться, старался выдавить из себя добрую улыбку, приняв самый скромный вид, на который только был способен.
Однако Сюэ Лянь оказался человеком немалой выдержки, двумя руками обхватив Шан Сижуя за плечи, он слегка потряс его и с улыбкой проговорил:
– Эй, мой Шан-лаобань, отчего же вы не сообщили нам, что собираетесь в Шанхай? Захотели приятно меня удивить?
Шан Сижуй промямлил что-то, но что именно прошептал этот ребенок, никто не смог разобрать. Сюэ Лянь не стал заострять на этом внимание:
– Не то чтобы я укорял Шан-лаобаня, но скрываться подобным обзором неуместно для вашего положения, кто-то может подумать, будто вам стыдно показаться людям на глаза. Разве это не подстегнет журналистов к тому, чтобы с еще большим усердием сочинять новые слухи? Пусть вам нет до этого никакого дела, по отношению к барышне это совершенно бестактно! – Он схватил Шан Сижуя за руку и повел к выходу. – Только что я объявил зрителям, что Шан-лаобань приехал специально для того, чтобы поддержать некоего Сюэ, так давайте встретимся с ними лицом к лицу, пообщаемся открыто, без стеснения, вот будет славно!
В конце концов, Сюэ Лянь был поопытнее Шан Сижуя. Только Шан Сижуй бросил на него испуганный взгляд и взметнулся с места, подобно испуганному лебедю, он уже продумал контрмеры: нельзя позволить, чтобы этот паренек безо всякого труда перетянул на себя внимание публики. Более того, Сюэ Лянь захотел обратить замысел врага себе на пользу, заставить Шан Сижуя нести его паланкин славы! Следуя за Сюэ Лянем, Шан Сижуй в душе недоумевал, это ведь всего несколько журналистов, он и сам мог бы с ними справиться, к чему от них скрываться? Все из-за того, что У Юэлай никогда подобного не видала, вот и испугалась.
Когда Шан Сижуй вышел на сцену, он тепло приветствовал зрителей и позволил журналистам сделать несколько снимков. Поскольку сегодня он чувствовал, что виноват перед Сюэ Лянем, то поддался требованиям и согласился исполнить небольшой отрывок, чтобы поднять всем настроение. Сюэ Лянь вволю воспользовался мастерством Шан Сижуя в амплуа дань, укрепив тем самым свой
