Братство. Второй шанс - Никита Киров

Мы тут же изорвали эти булки на куски, но так, чтобы не терять много крошек. Тёплый белый хлеб странно смотрелся в этой обстановке, грязной и пыльной, среди гильз и битого кирпича. Но долго мы не присматривались, есть начали сразу.

— Да там какие-то типы приехали к штабу, на камеры всё снимают, — сказал Шопен, с улыбкой глядя на нас. — Возят их, всё показывают и кормят, как на убой. Даже хавчик свежий им подогнали, и хлеб горячий привезли на грузовике. Вот я и подобрался тайком. А страхово было, там мужики в краповых беретах охраняли, сразу бы вломили. Вот ещё есть, — он показал банку тушёнки. — Просроченная, правда, ну ничё. Главное — зелёное и чёрное не есть, — Толик засмеялся.

— Шопен, слушай, — я откусил ещё кусочек. — А что ты вкуснее всего в жизни ел?

— А? Да это… — он задумался. — Персики. В банке, консервированные. У нас у одного пацана мамка нашлась, забрала его. А он нам банку оставил на прощание. Всё разделили, я кусочек только съел. Вот бы ещё их похавать.

* * *

— Берём, конечно, — сказал я, когда Царевич показал на банку консервированных персиков, тоже вспомнив, что Шопен это любит.

Мы зашли в магазин. Руслану завтра на работу, а утром не с чем чай попить — постоянные гости, то есть мы, кто у него всё время обитает, всё съели.

— Значит, к брату Гришки Верхушина предлагаешь зайти? — спросил я. — Его поспрашивать?

— Он недалеко живёт, ещё и шляется среди всех этих местных гопников, — вполголоса сказал он, пока продавщица, толстая тётка в переднике, подбивала итоговую цену через деревянные счёты. — Вспомнил, что он постоянно во дворах ходит, со всякими компашками бухает. Работает грузчиком на овощебазе. Может, слышал чего, да боится сказать. Такие дела они между собой обсуждают. Или кто к нему подходил из борзоты местной, спрашивал о брате. Сам понимаешь — вариантов много.

— Мог и не только слышать, — проговорил я, задумавшись об этом.

— Ты о чём?

— Давай пока с ним поговорим, решим, а то не люблю заранее на кого-то наговаривать. Мало ли, вдруг зря о нём плохо думаю.

— А, — неопределённо сказал Царевич, не очень понимая, о чём я. Потом дошло. — Да ну, ты чё, Андрюха? Чтобы родной брат сдал? Не. Я вот за своего брата, хоть он и чеченец наполовину, любого порву. Брат же, одна мама, сам понимаешь. Кстати, — он посмотрел на меня, — выручишь с одним делом?

— Без вопросов. Говори.

— Да я тут по дурости ляпнул одну вещь, — он принял пакет от продавщицы. — У Тимурки день рождения скоро, а я сказанул, что приду обязательно. А всё за городом будет проходить, и сам понимаешь, кто придёт — чеченцы одни, компаньоны Султана. А слово я уже дал. Сходишь со мной? А то я один там не вывезу, психану ещё. А ты же у нас самый серьёзный, — Царевич хитро глянул на меня. — Самый взрослый, по разговорам уж точно.

— Без проблем, Руся. Сходим.

Да уж, угодил Царевич. Но младший брат старшего безмерно уважал, а Царевич за ним приглядывал в своей манере. Схожу, конечно, выручу.

— Султан ему карабин купил охотничий, только не показывал ещё, — продолжил Руслан, застёгивая куртку перед выходом. — Постреливать будут. Просто придём, поздравлю, посидим в стороночке, уйдём.

— Султан-то не против таких гостей?

— На словах-то зовёт, но на деле против, конечно. Они там про свои дела затирают, а тут мы, сразу косится будут. Но Тимур уже у него всё выпросил, вот и никуда не денется. Кстати…

Он заметил что-то на витрине и снова подошёл к кассе, к неудовольствию продавщицы, которая хотела спокойно почитать женский роман в мягкой обложке.

— Ты не пробовал лапшу эту, заварную? — спросил Царевич, показывая пальцем.

— Доширак? — спросил я.

— Не, как-то по-другому называется. Мужики на работе покупали, говорят хорошая. Запах, конечно, китайский, но всё попробовать хочу, что за байда такая…

Название на пачке не прочитать вообще — там одни иероглифы. Из Китая, а вот «Доширак» в наши края ещё не дошёл. Кроме того, на витрине среди ярких пачек лапши были зелёно-белые коробочки древесных грибов, тоже китайские, их надо запаривать кипятком, как и лапшу.

— А дайте, пожалуйста… — начал Руслан.

Но его сбили с мысли, когда позади нас открылась дверь и вошли покупатели.

— А это фуфел базарит ещё чё-то, — гнусавым голосом говорил один, растопырив пальцы. На нём вязаная шапочка и сине-фиолетовый скрипучий пуховик. — А я ему сходу предъявил: чё ты метлой своей метёшь по беспонту? За базар отвечать надо.

— Да он лох, в натуре, — проблеял второй, тощий парень со сбитой на макушку лохматой кепкой. На лице много веснушек. — С ним связываться-то западло, а он ещё…

— Здорово, Игорёк, — протянул Царевич, глядя на второго.

— О, Руслан, хай! — у того тут же куда-то ушли из голоса блатные интонации.

— К брату пошёл? — спросил Руслан.

— А, не… просто с друзьями собрались, вот…

Он торопливо заказал водку, три бутылки, подсохший с утра батон и сыр, и бросил на прилавок лохматые смятые купюры.

— Погоди-ка, — Царевич взял его за локоть. — Я к брату твоему ходил. Надо бы поговорить, кто там на него налёт устроил. Слышал что-нибудь? Мы сами от себя ищем, кто это такой наглый избил. И найдём.

— Это кто инвалида-то избил? — с участием спросила продавщица. — Да как земля таких носит? Гриша-то парень такой хороший, всегда здоровается.

— Да какие-то отморозки напали, — протараторил Игорь. — Я у пацанов интересовался, никто не знает. Так-то бы мы живенько с пацанами спросили за это, если бы нашли. Но ищем, — Верхушин-младший гордо поднял голову. — Найдём — спросим за это конкретно!

— Черти какие-то на брата Игорька напали по беспределу, — добавил его спутник. — Мы им в натуре устроим, Гриша-то всегда пацанов выручал во дворе!

— Ладно, погнали мы, — Игорь вырвался и торопливо пошёл на выход. Бутылки звякали в пакете.

Царевич пожал плечами, мол, не вышло, зато никуда идти теперь не надо.

И я бы с ним